Цезарь

И чтобы такая щедрость не покорила армию и плебс?! Теперь можно было рассчитывать на их вечную благодарность и можно было позволить себе все, что угодно. Подобный раздел добычи мог быть только принят без обсуждения. Не желая терпеть ропот некоторых солдат, которые, помимо денежного подарка (donativum), требовали раздач, причитавшихся гражданам, Цезарь отдал одного из недовольных в руки палача. Затем он велел умертвить еще двоих на Марсовом поле в присутствии фламина бога войны и коллегии понтификов. Он велел пригвоздить их головы к стене Regia, где обычно вывешивали только череп Октябрьского коня:[471] монарх не мог терпеть ни малейшей попытки оспорить свои решения. «Credere, obeddire» («Верить и повиноваться») — так Цезарь предвосхитил будущее credo Муссолини.

Цезарь берет под свою опеку государственные институты. Цезарь взял под свое покровительство трибутные комиции, чем сохранил видимость демократии, ибо именно в них испокон веков заседали городские плебеи, состав которых расширился за счет цизальпинцев, ставших римскими гражданами по закону Росция (lex Roscia) 49 года. Цезарь изменил даже место собрания комиций: вместо рощи, в которой они обычно сходились, он в 54 году заложил первый камень роскошного мраморного ограждения, постройка которого закончилась лишь спустя 18 лет после его смерти. Древний овилий (ovile)[472] превратился в Saepta Iulia, Юлиеву Ограду.[473] Это собрание дало ему разрешение сидеть на скамье трибунов и участвовать в их действиях — так уже замаячили на горизонте (трибунские полномочия) (tribunicia potestas) времен Августа.

В то же время Цезарь прибирал к рукам магистратуры, которые постепенно все более попадали под его опеку. Будучи в 49 году диктатором, он председательствовал при выборах магистратов на следующий год, однако при этом кандидатами были только те, чье выдвижение он одобрил. В этом же году отсутствие консула не позволило центуриатным комициям нормально функционировать. Однако уже в следующем году, когда он вторично стал диктатором, обычных магистратов — консулов, преторов, квесторов — уже просто не было. В Риме единолично правил Цезарев начальник конницы, которому помогали плебейские трибуны и эдилы, ибо плебс постановил, что все магистратуры, кроме плебейских, могут быть заняты только в присутствии Цезаря. Вернувшись в Рим, Цезарь сразу же, в октябре (середине августа) 47 года, созвал центурии, чтобы избрать магистратов (консулов, преторов и квесторов) на последние месяцы этого и следующего годов. Таким образом, выборы в центуриатных комициях зависели от его соизволения.

В 46 году, находясь в Риме во второй половине года, он откладывал созыв комиций вплоть до самого своего отъезда в Испанию. Тогда он назначил восемь префектов, которые управляли Городом от его имени. С этих пор магистраты превратились в его марионеток, в людей его партии. После Мунды плебисцит предоставил ему право предлагать людей на все магистратуры, включая те, которые предусматривали выборы в трибутных комициях. Цезарь отказался от этой чрезмерной почести и удовольствовался тем, что назвал имена обоих консулов. Однако накануне своего отъезда на Восток, в начале 44 года, он позволил провести плебисцит, предложенный по постановлению сената (ex senatus consulto) братом Марка Антония плебейским трибуном Л. Антонием, и этот плебисцит поручал Цезарю назначение консулов и передал в его руки половину остальных магистратур[474]. Так были заранее назначены консулы и трибуны 43 и 42 годов, преторы, эдилы и квесторы 43 года. Остальные кандидаты были, несомненно, из числа угодных людей[475]. Таким образом, Цезарь подчинил себе все римские магистратуры.