Цепной пес самодержавия

Не успели мы пройти и половины пути, как вдруг темноту прорезала яркая вспышка, а затем раздался грохот. От неожиданности мы, все трое, замерли на месте, вглядываясь в темноту и пытаясь понять, что произошло. Раздавшиеся впереди крики вперемешку со стонами и выстрелами ясности не прибавили. Жандарм, шедший с нами, выхватил из кобуры револьвер и смотрел на нас в ожидании приказа. Вдруг издали раздались громкие команды подпоручика:

– Отставить! Прекратить стрельбу! Зажечь фонари!

Около десятка фонарей вспыхнули, сразу обозначив в темноте человеческие фигуры. Теперь было видно, что кто-то из них наклонился над ранеными, другие настороженно вглядывались в темноту, поводя оружием.

«Ловушка… Может, они где-то…» – мысль не успела толком созреть, как вдруг раздались выстрелы со стороны сгоревшей конюшни. Выпустив с десяток пуль в освещенных фонарями солдат и жандармов, боевики вызвали среди них панику и переполох, заставив одних бессмысленно метаться, а других залечь, вжавшись в землю или спрятавшись за остатками стен. Кто-то дико закричал от боли.

– Потушить фонари! – раздались новые приказы подпоручика. – Первое отделение ко мне! В шеренгу! Приготовиться к стрельбе в сторону сгоревшего здания!

– Ложитесь, а то они и нас заодно подстрелят, – шепнул я и сам подал пример, падая на мокрую, холодную траву, а уже в следующую секунду громыхнул нестройный залп, перекрывая отдельные револьверные выстрелы.

«И это распланированная операция. Бардак, да и…» – тут мои мысли оборвал приближающийся к нам топот ног. Их почти сразу заглушил новый винтовочный залп, но на фоне ярких вспышек на миг стали видны две бегущие на нас темные фигуры. Десять метров. Пять метров. В следующее мгновение я вскочил на ноги и нанес два молниеносных удара.

– Подпоручик, отставить стрельбу!! – закричал в темноту вскочивший на ноги Пашутин. – Оцепить…

Договорить ему не дал громкий крик одного из часовых, оставленных на складах:

– Стой! Пароль! Стрелять…

Его крик оборвал револьверный выстрел, раздавшийся у складов.

«Все-таки прорвались, суки!» – только я успел так подумать, как в том же месте ударила винтовка, а за ними раздался дикий крик смертельно раненного человека, который резко оборвался.

– Подпоручик!! Оцепить сгоревшие конюшни!! – снова закричал Пашутин.

– Я к складам, Миша.

– Иди! – бросил он мне уже на бегу. Жандарм кинулся за ним вслед. Я побежал обратно, к складам. Уже подбегая к посту, я вспомнил про пароль и закричал:

– Сорока! Сорока!

В ответ раздались совсем невоенные, сбивчивые крики часовых:

– Он здесь! Ваше благородие! Здесь он лежит!

Стрелками оказались старые знакомые, молодые парни, поднявшие шум в первый раз. Сейчас они мялись, переступая с ноги на ногу, с испуганно-несчастными лицами. Еще в первый раз я обратил внимание на то, что эти молодые парни, похоже, были только-только призваны в армию.

– Что случилось? Только кратко.

– Так это, ваше благородие, он бежит… а я ему кричу: пароль! Он стрельнул, ну а я в него… стрельнул.

– Ясно.

Подойдя к телу, лежащему навзничь, я нагнулся. Молодой мужчина, лет тридцати, с худым лицом, смотрел в темноту невидящим взглядом. На светлой рубашке, выглядывавшей из-за короткого расстегнутого полупальто, было видно большое темное пятно. В правой руке был зажат револьвер.

– Ваше благородие, я ведь по приказу… – раздался за моей спиной робкий голос солдата, который первый раз в жизни застрелил человека и теперь сильно переживал по этому поводу.

– Вы все сделали правильно. Как зовут?

– Степан… Рядовой Кувалдин, ваше благородие!

– Отметим тебя, рядовой. И твоего товарища.

– Рады стараться, ваше благородие!

– Отнесите его на склад и возвращайтесь на пост, – с этими словами я развернулся и пошел к пепелищу. Там горело множество фонарей, стонали раненые, перекликались солдаты, были слышны команды. Уже подходя, увидел, как в сторону складов пробежало несколько солдат. Возле начавшего разгораться костра я увидел три мертвых тела. Два жандарма и молодой парень с искаженным предсмертной мукой лицом. Не успел я отвести от них глаз, как услышал протяжный стон и чей-то негромкий голос произнес:

– Ваше благородие, чуточку потерпите. Сейчас дохтур придет.

Ко мне подошел Пашутин:

– Что там?

– Часовой на посту, по фамилии Кувалдин, убил боевика.

– Кувалдин. Запомню. Идем, кое-что покажу.

– Погоди, – я кивнул головой в сторону снова прозвучавшего стона. – Ротмистр?

– Он. Дурак. Вместо того чтобы выжидать, решил героя изобразить, ну и полез с двумя жандармами искать ход в подвал. Вот и нарвался на бомбу. Хитро придумали, сволочи. Бомба рванет, суматоха начнется, а они тем временем в бега подадутся.

– Жить будет?

– Не знаю. Глаз вытек, а на лице живого места нет. Ладно, пошли к их берлоге.

Мы подошли к чудом сохранившемуся углу сгоревших конюшен. Среди обломков обгоревших бревен за откинутой крышкой люка темнел провал в земле. Над ним сейчас стоял подпоручик в окружении троих солдат, державших на вытянутых руках фонари, и вглядывался в темноту.

– Ну и что там? – спросил я, подходя к офицеру.

Тот выпрямился, затем повернулся ко мне: