Цепной пес самодержавия

За то время пока мы ожидали, я рассказал, как происходила дуэль, но при этом ни словом не упомянул о трагедии семьи Волиных, потом попросил не наказывать мою охрану. Государь, зная меня, кивнул, соглашаясь. Наконец на пороге кабинета появился подпоручик Батюшкин. Он удивился моему присутствию в кабинете государя, но затем, несмотря на волнение и некоторую сбивчивость рассказа, подтвердил сказанное мною. Стоило ему закончить, как я обратился к государю с вопросом:

– Ваше императорское величество, что вы знаете о трагедии семьи Волиных?

– Волины? Интересно, что я должен о них знать?

«Что и требовалось доказать. Меня выставили убийцей двух славных офицеров, а о подоплеке дела, позорной странице из жизни Бахметьевых-Кречинских предпочли не упоминать. Логично. Если об этом узнают в обществе… Скандал будет… На пол-России слухи разнесутся».

– Капитан Волин, вызвавший на дуэль графа, защищал честь своей семьи… – начал я, затем кратко изложил рассказ о двойном горе, постигшем семью Волиных. Подпоручик, услышав о «подвигах» графа, занервничал, а затем и вовсе опустил глаза в пол, словно набедокуривший мальчишка, которого застали на месте преступления. У императора уже на середине моего рассказа исчезло злое раздражение, оставив вместо себя досаду. Стоило мне замолчать, как он ткнул потухшую папиросу в пепельницу, резко встал и, ни слова не говоря, обойдя стол, остановился у окна. Несколько минут стоял неподвижно, глядя в окно, потом резко обернулся ко мне и сердито спросил:

– Почему они не обратились непосредственно ко мне?!

– Все очень просто, ваше императорское величество. Их запугали, а затем купили. Кто они, а кто камергер его императорского величества двора Бахметьев-Кречинский?

Последнюю фразу я произнес со скрытой издевкой. Императору не понравились мои слова, что было заметно по тени раздражения, мелькнувшей на его лице, но он сделал вид, что ничего не заметил, и только спросил:

– Если такое понадобится… они будут согласны предстать перед судом и дать показания?

– Да, ваше императорское величество.

– Хорошо! Теперь я хотел бы вам заметить, поручик… – как вдруг резко оборвал фразу, словно только теперь заметив Батюшкина, и тут же отпустил его: – Вы свободны, подпоручик!

Стоило за офицером закрыться двери, как император, при этом было видно, что он сдерживает себя, резко стал мне выговаривать:

– Пусть это объясняет и даже по большей части оправдывает… гм… ваши действия, поручик, но решать подобные дела частным порядком неприемлемо! Недопустимо! Все должен решать офицерский суд чести! И только он! Вы противопоставили себя офицерскому обществу и нарушили правила Дуэльного кодекса! Здесь граф прав!

Негодование государя было оправдано его личной жизненной позицией. Несмотря на внешнюю мягкость характера, император Николай II весьма положительно относился к самому факту существования дуэлей. Известны случаи, когда поединки совершались с его разрешения, как, например, дуэль, состоявшаяся в 1908 году между генерал-лейтенантами К. Н. Смирновым и А. В. Фоком.

– Пусть так. Вот только насчет слова «убийца» я не согласен, пусть лучше будет «палач».

В ответ император только досадливо поморщился, так как понял, что все его возмущенные высказывания прошли мимо моего сознания, при этом зная меня, развивать эту тему не стал, а затем поинтересовался:

– Капитан Волин… Как его раны?

– Выздоравливает, ваше императорское величество. Ему бы отпуск по здоровью…

– Выпишут! Будет ему и отпуск, и деньги! – этими словами он выплеснул из себя остатки раздражения и вернулся к своему обычному состоянию. – Сергей Александрович! Вам надо будет на какое-то время уехать из столицы. Нам не нужны лишние сплетни, а главное – поводы для новых дуэлей! Гм! Я знаю графа и могу с определенностью сказать, что сын пошел в отца. Надеюсь, вы поняли меня, поручик?

– Понял, ваше императорское величество, и полностью с вами согласен.

Государь бросил на меня слегка удивленный взгляд, как-то больно быстро упрямый и в какой-то мере дерзкий поручик согласился с ним. Нет ли тут подвоха?

– Вот и отлично. Куда думаете отправиться?

– Поеду с полковником Пашутиным в Берн. На три-четыре недели.

Император бросил на меня косой взгляд. Он явно чувствовал себя обманутым, причем при этом сам загнал себя в ловушку.

– Вы нужны мне здесь! – но сразу понял, что противоречит сам себе, поморщился и спросил. – Зачем вам это? Впрочем, к чему я это спрашиваю? Ведь ответ на подобный вопрос мне уже как-то дал полковник Пашутин. В ответ на предложение возглавить мою охрану, он ответил так: на мое место (в разведке) нет желающих, не говоря уже об острой нехватке профессионалов своего дела, а на место начальника охраны найдутся сотни людей, желающих занять подобную должность. Хм! Так и вы.

Я решил промолчать, не желая вызывать новый всплеск раздражения государя. Тот закурил, и какое-то время мы молчали, пока он не сказал:

– Бог вам судья, Сергей Александрович. Решили так решили. Идите.