Цепи грешника

Флейты ангелы производили быстро и массово, что позволяло обеспечить большое количество бойцов неплохими музыкальными инструментами. Специфические музыкальные инструменты, вроде контрабасов и больших барабанов, выдавались лишь боевым стационарным расчетам, и контрабасистов я заметил на вышках.

Очень плохо.

Контрабасисты — страшная оборонительная сила. Аналог пулеметчиков из нашего мира. Количество живой силы противника, которую те могли выкашивать ежеминутно, втрое превосходило показатели флейтистов. Если переть на окопавшегося контрабасиста в лоб отрядом из сорока человек, то мясорубка будет ровно такая же, какая была при штурме Американцами пляжа Омаха в Нормандии. Плотность и мощность атакующих заклинаний двух контрабасистов равна мощности и плотности атакующих заклинаний пяти-шести флейтистов, что в стратегических масштабах огромная разница, особенно в обороне.

Контрабасистов, пока нас сажали на центральную площадь рядом с большой клеткой, я насчитал примерно сотню. Сидели в раскоряку за контрабасами, пили хунс, смотрели на закат, и курили эльфиский табак. Одно радовало — расслабленная охрана, привыкшая к всесилию. Если устраивать бунт, то бунтари окажутся в роли наступающих, а охрана в роли обороняющихся, а при соотношении численности сторон три к одному, чтобы продавить контрабасистов, нужно минимум триста флейтистов. С учетом разницы в поражающей мощи флейты и контрабаса — пятьсот флейтистов. И это в идеале. В идеале, конечно, еще бы артиллерию задействовать, чтобы ослабить силы обороны, но артиллерии тоже нет.

Что мы имеем в лагере? Помню, странники в городах рассказывали мне о нем, когда я занимался Валунами изобилия. Ежедневно в Цивсау поступало человек семьсот, три четверти из которых сжигали ангельским светом. Количество заключенных варьировалось от тринадцати до семнадцати тысяч человек, безоружных, напуганных, и ослабших. Мне показалось, что шансов на побег нет, но рано делать выводы. Помимо контрабасистов по лагерю бродили флейтисты, а флейтистов, к сожалению, насчитывалось несколько больше, чем контрабасистов.

Нужно ближе познакомиться с оперативной и лагерной обстановкой.

Как хорошо, что до музыкальной карьеры я изучал и штудировал все, что только можно, в том числе тактический учебник восемьдесят пятого года выпуска. Не догадывался, что когда-то мне это пригодится. Правда, знания придавали ситуации более страшный оттенок. Как мне выбить тысячу флейт, и снабдить ими заключенных? А умеют ли заключенные играть? Способны ли держаться в условиях боевого стресса?

Восстание…. Мне хотя бы одному сбежать, и Машу с собой увести.

Ангелы бросили нас в грязь рядом с клеткой (накрытой брезентом), точно свиней, и я чуть не захлебнулся мутной водой из лужи. Вода залилась в нос и рот, глаза резало, и в последний момент парализующую магию сняли, позволив мне откашляться. Я вскочил, схватился за горло, и пытался надышаться. От нехватки кислорода в голове шумело, звуки дождя доносились до ушей как сквозь толстый слой ваты, а перед глазами летали жирные красные пятна.

Пока люди поднимались, отряхиваясь от грязи, ангелы ржали во весь голос, тыкали в нас пальцами, как в дикарей, и выкрикивали ругательства. Кто-то швырнул камень, камень со свистом врезался в голову ближайшему мужичку. Тот плюхнулся в грязь замертво, вызвав в толпе заключенных всхлипы, слезы, и вздохи.

В себя мне удалось прийти за пару минут. Взглядом отыскал Машу, напуганную и растерянную, притянул к себе поближе. Она прижалась ко мне, и старалась не смотреть по сторонам. Смелость смелостью, но ангельские концентрационные лагеря место более страшное, чем поле боя. Из населения Абраты уцелеть удалось только десятерым, но ангелов это не напрягало — в Цивсау свозили пленников со всей Антерры.

Нас окружили флейтисты. Таламриэль куда-то запропастился, но во мне имелась уверенность, что скоро нам предстояло с ним встретиться. Кругом высились двухэтажные деревянные бараки, в окнах показались тощие измученные люди с грязными лицами. В глубоко запавших глазах не осталось жизни. Они напоминали живых мертвецов.

Не такого магического мира ожидаешь, когда попадаешь на земли ангелов, эльфов, и прочей мифической красоты. Хочется испивать вино из пупков прекрасных эльфийских дев, а вместо этого живешь, как животное. В страхе. Боясь умереть от пыток.

Вдали я заметил толстую дымовую трубу из белого камня, чистого как снег. Жерло изрыгало столб густого серого дыма, а гул ангельского света, сжигавшего людей заживо в страшных печах крематория, разносился по всему лагерю, будто мелодия смерти. Люди боялись этого гула. Боялись сгореть, и вылететь из стерильного дымохода грязным пеплом. Прижимались друг к другу. Их бледные и потрескавшиеся губы дрожали. Пленные оглядывали ангелов глазами, полными ужаса, пытались хоть где-то отыскать надежду, но она умирала тогда, когда взору показывалась дымовая труба.