Цепи грешника

— Думаешь, меня волнует, кто виноват, а кто нет? — Таламриэль взял с земли немного пыли и бросил ее мне в лицо. От кашля горло сжалось, а песчинки заскрипели на зубах. — Вы — природный мусор! Безродные ничтожества! И как ты, бескрылый слабак, ангельский отброс, мог заинтересовать самого Алландела?! Знаешь, прежде чем отдать тебя ему, ты на себе познаешь всю прелесть моего добродушия! Эй, вы, — Таламриэль обратился к берсеркам. — Свяжите их! Летим лагерь Цивсау!

Берсерков оказалось куда больше, чем взвод. Нас связали парализующей магией, невидимые веревки стянули каждое мышечное волокно, а заодно и отключили центр в мозге, передающий к конечностям сигналы двигаться. В общем — повязали крепко-накрепко. Не дернуться.

Когда мы взмыли над Абратой, то я увидел, как с каждой улицы взлетело еще несколько десятков берсерков, каждый из которых транспортировал двух или трех заключенных. Мы покинули пределы Темноты неизбежности, и я увидел, как над лесом занимался рассвет. Солнце слепило меня.

Не знал, где находился Цивсау, но ничего хорошего про это место я не слышал. Говаривали, что это концентрационный лагерь, куда ангелы ссылали тех, кого считали выродками.

Разумеется, берсерки не летали своим ходом. Таламриэль играл на флейте, и одарял берсерков призрачными крыльями, позволявшими временно подняться в воздух. Парочка берсерков летела рядом с нами. Сквозь гул ветра слышалось, как они переговаривались.

— Я слышал, что выродки-люди прочные, будто камень, — предположил берсерк, и его товарищ расхохотался.

— Какие же они прочные? — ответил второй берсерк. — Ты ведь сам несколько черепов расколол голыми руками. Дурак?

— А вдруг это были дефектные выродки?

— Они же все дефектные, — заладил второй берсерк. — Все до одного. Вот как только мы очистим от них благородную Антерру, тогда выродков не будет. Тогда мы сможем жить спокойно и не бояться, что наша чистая природа объединится с гадкой природой выродков. А давай тогда проверим одного на прочность? Вдруг они правда как камни.

Берсерк нес в магической связке пару, будто в прозрачном мешке. Мужчина и девушка. Испуганные, грязные, и потерявшие счет времени. На их лицах застыло выражение ужаса прежде чем их парализовали.

— Ну, кого? — берсерк ткнул пальцем в мужчину, потом в девушку. — Кого будем проверять?

— Давай бабу. С ней возлечь вряд ли кто-то захочет. А мужик на работах пригодится.

— Точно, гы-гы, — усмехнулся берсерк. — Эй, баба. Знаешь, почему ты не отрастишь себе крылья? Почему не полетишь? Потому что ты низшее существо. Ты не ангел.

И он снял с нее сдерживающее заклятие. С замиранием сердца я наблюдал, как девушка безмолвно сорвалась вниз, и камнем рухнула в кроны деревьев, прошуршав листьями. Она не кричала, не выражала страх мимикой, но я чувствовал ее ужас нутром до тех пор, пока она не упала. После падения я перестал ее чувствовать. Она разбилась насмерть.

«Мрази! — встрепенулся я. — Просто мрази! За что?! Где справедливость?! Ее убили за то, что она человек?!»

Нет. Люди мне тоже не нравились, но я не желал им смерти, а этот фашист лишил жизни невинную девушку потому, что она не ангельской крови. Потому что считал ее за собаку.

Второй берсерк залился хохотом, до спазмов в животе.

— Представляешь, как она разбилась? Небось лопнула, как пакетик с дерьмом, и разбрызгалась по камням. Гадское животное. Неразумное и гадское животное.

— Эй, уроды! Не вздумайте снижать рабочий потенциал группы пленных! — вмешался Таламриэль. — Им пахать еще надо!

— Так это же баба, господин Первый, — попытался оправдаться берсерк. — Ее скорее всего сожгут ангельским светом. Так и какая разница, когда ей умирать?

— Не всех баб сжигают ангельским светом, идиот! Потому мы тоже их берем! — рявкнул Таламриэль. — Так что не вздумайте переводить человеческий ресурс!

— Слушаюсь, господин Первый, — неохотно подчинился берсерк.

Больше никого не сбрасывали. Хотя я до самого Цивсау ожидал проявления жестокости этих садистов. Понятия не имел, пока лично не столкнулся, насколько ангелы страшные существа. Во взглядах ни капли сострадания, только надменность и холод, в голосе презрение, и я чувствовал себя точно таракан, над которым занесли тапок.

Периметр Цивсау имел форму квадрата. Забор — высокий и каменный, усиленный у основания деревянными кольями. Территория концлагеря громоздилась посреди глухого зеленого леса, и этот факт отваживал большинство заключенных от мыслей о побеге. Куда бежать?

Лес простирался на сотни километров вокруг. Пешком такую дистанцию без еды и навыков автономного существования преодолеть невозможно. Да и сам побег казался чем-то нереальным. На стенах и вышках бдили суровые берсерки и флейтисты с железными флейтами. Серьезная охрана. Контрабасисты тоже были. А это очень плохо. Рядовой флейтист дотягивал до второго разряда первой категории, а с учетом численности охраны это не кисло.