Цепь событий

Я умею ждать. Но как же ждать,
Если жизнь не балует нисколько?
Долго я училась не желать
Ничего, что хочется, но колко.

Научилась. И теперь боюсь
О любви загадывать и благе.
Это свойство наполняет Русь
В каждом отщепенце и бродяге.

… Не раскрою тайны, хоть пытай —
Чем, заветным, голову кружит мне.
Хоть разочек согрешить мне дай,
Господи, еще при этой жизни.

…Вырвалось. Обратно не поймать.
Дрогнул свет, надежду уличая.
Хорошо, что я умею ждать
Ничего взамен не получая.

«В том классе, где глазастики грызут…»

В том классе, где глазастики грызут
Гранит наук, и половину – сгрызли,
Жил мальчик, скажем, Сашею зовут,
Иль девочка жила в каком-то смысле.

Неважен пол и имя. Одного
Его гнобили: клички и подколы.
Ребенок был последним, у кого
Был вообще отец из всей из школы,

… В том смысле, что звалась его семья
На редкость полной в личном деле Шуры.
За это вот сироты-сыновья
Ребенка били после физкультуры.

Не понимали классики они:
Кто «слышишь, пилит» там, в лесу, дровишки,
Кто «тятя, тятя, наши сети…» – ни
одной ассоциации в умишке!

Наткнувшись на подобное словцо,
Вдруг замолкали в детской думе тяжкой.
Одно сияло гордое лицо,
Которое и били всей шарашкой.

«Рослое дитя иначе пахнет…»

Рослое дитя иначе пахнет
И другие вещи говорит,
Учит про «Кащей над златом чахнет»
И в Контакте на ветвях сидит.

Там, в Контакте, у него завязки,
Словно рыба в море, входит в мир.
А еще вчера сидел в коляске
И любил овсянку и кефир.

Лишь вчера младенчик, ангелочек,
В бархатной одежке покупной,
Он, краснея, пишет пару строчек —
Коммент Маше, девочке одной.

Пятиклассник. Первая влюбленность.
Ужас и смятенье на лице:
Под ногами холод и бездонность,
Ждать чего в начале и в конце?

Тихо плачу – есть такое свойство —
Словно только что он стал ходить.
Это я от радости, не бойся:
Сын впервые пробует любить.

Это вроде запуска ракеты:
Мол, «полет нормальный» в облака.
Лучшая из класса Маша эта,
И красивей всех наверняка!

Взгляд телячий до сих пор у чада,
Но теперь спокойна за него,
И сама, как чумовая, рада,
Что она прифрендила его.

Враг мой

Когда война закончилась, я в плач не бросилась, а, выдохнув устало, врага, который всё еще горяч, не замечая, мимо прошагала. Вот это вот победа и была, поскольку суть победы – безразличье. А то, что я к обедне умерла, так это дело девичье, девичье. Бывало, восставала, и не так еще испепеленная, и сдать я могла себя врагу, но этот враг вдруг видел, что на мне лежит проклятье: непобедимость.

– Чур меня, – шептал, и вожделея, и страшась бесстрашной любви моей.

А в облаках витал душистый запах битвы рукопашной. Кружились белых ангелов земли воздушные тела, узоры строя. Свои врата, снимая крюк с петли, моим подаркам открывала Троя. И полбеды, и полпобеды мне вменялись – пожинать утехи мира, порою так горчащие в слюне, как зернышко кофейное, как мирра.