`Ценитель чайных церемоний`

— А что, Николай Васильевич, в этом какое-то особое значение есть? — удивился купец.

— В американской армии — есть. Это у нас офицер такого ранга — ваше благородие — для нижних чинов. Для старшего офицера — господин лейтенант. Тако же и у англичан да французов обстоит. А вот для Америки — нет! У них просто — генерал, полковник и так далее… И ко мне он правильно обратился — сэр! Так всегда надлежит, коли младший офицер к старшему обращается.

— Надо же… — покачал головой хозяин кабинета. — Не знал!

— Так и я бы не знал, коли не служебная надобность.

— Простой офицер, стало быть…

— Не совсем… — поставил чашку на стол гость. — Он мне своё место службы назвал. Рота «Б» Второго Массачусетского кавалерийского полка. Тоже, кстати, правильно — у них именно такой порядок именования частей в армии заведён.

— Кавалерист?

— Рейнджер. Командир отряда рейнджеров. При некоторых кавполках у них такие подразделения есть. Что-то среднее между нашими казаками и егерями. Они у них границу охраняют, да с индейцами постоянно воюют.

— Так это ж… — удивился хозяин кабинета. — Это ж в Индиях! Америка-то здесь каким боком?

— Так у них и свои индейцы есть. Презлые, кстати говоря, вояки — как наши горцы немирные. И не всякого кавалериста в эти самые рейнджеры ещё запишут! Молчу уж про командира…

— Да, вояка он знатный… — согласился купец. — Мне Ферапонт рассказывал… Не сразу и поверишь-то! Чуть не десяток душегубов изничтожить — не каждый тако сможет!

— Если он рейнджер — сможет. Они, как я слыхивал, те ещё головорезы… ничуть своим супротивникам не уступающие… злые, да упёртые… стрелки и рубаки хорошие! Однако ж, командир таких сорвиголов тоже должен им подстать быть — наипервейшим среди всех ухарем, да, к тому ж ещё и голову на плечах холодную иметь! Ибо чин офицерский его всенепременно к тому обязывает! — ответствовал капитан. — В нашей-то армии такие, слава Богу, покудова не требуются! Своих казаков хватает… тоже, я вам скажу, ухорезы знатные!

— А язык наш он преизрядно для иноземца ведает — откуда сие?

— Так и тут ничего удивительного нет. Предки его — русские. С покойным Иваном Турчиновым в те края ещё перебрались. Уж изрядно с того времени прошло, да… — покачал головою гость. — Сам Турчинов — по их прозванию — Джон Турч, ажно генеральских чинов там удостоился, да самолично президентом их обласкан был! Однако ж, в среде наших офицеров поступок его одобрения не получил… Вот из его сотоварищей родители гостя вашего и явились. Он, ежели по-русски говорить, Петр Махов. А на американский манер — Пьер Махони получается… В семье на русском говорили — он и привык.

— Так, стало быть, гостю нашему ещё и по этой причине в армии ничего особенно и не светит?

— И по этой тоже…

Какое-то время разговор вертелся вокруг всевозможных событий, каковыми богата была столичная жизнь. Ещё не раз приносила им служанка ароматного напитка. Опосля чего, гость откланялся — дела служебные требовали его в них участия. А купец ещё долго сидел около стола, чертя на листе бумаги замысловатые завитушки… Он размышлял.

Однако, третий день уже пошёл, как я квартирую в купеческом доме! И — тишина… В том смысле, что никаких тебе разговоров с хозяином, ни вообще чего-либо. Нет, за завтраком-ужином мы с ним регулярно видимся, перекидываемся парой-тройкой фраз и на этом всё. Обедает он, как правило, где-то в городе, куда уезжает сразу же после завтрака и возвращается ближе к вечеру. Прислуга и все домочадцы ко мне крайне предупредительны, но… есть в их поведении какое-то, незаметное на первый взгляд, равнодушие… и это мне сильно не нравится. Не нервирует, однако…

Отловив на второй день в коридору одного из шустрых хозяйских приказчиков, задаю ему вопрос про обналичку векселя.

— «Крампф и сыновья», — задумчиво чешет он в затылке. — Не наша епархия… но узнать можно!

И на следующий уже день (вот это оперативность!) сообщает. Мол, да, есть такая фирма. Судовладельцы, занимаются транспортировкой всякого товара. Вексель, ими выданный, вполне себе ликвиден, и за небольшую комиссию его можно быстро обналичить. Соглашаюсь и прошу, заодно уж, принести мне несколько газет.

«Сдаётся комната в мансарде по Кирпичному переулку в доме купца Игумнова. Спрашивать каждый день вечером. А платы за то тридцать рублев в год…»

Не вариант — офицер, пусть и иноземец — и в комнате живёт?

«Приличная всякому сословию квартира из одной комнаты с прихожей, сдаётся в доме Маркова, что на Листвяжной, за сто рублей…»

И так далее и в том же духе…

Разброс оказался весьма значительным!

Если на улицах, названия которых я вспомнить вообще никак не мог — при всём старании, можно было снять квартиру за 100–150 рублей, причём, достаточно неплохие (если верить объявлениями…), то уже на Александро-Невской окраине города — почти под триста!

Нет, были, естественно и каморки — без окон вообще, зато за десятку можно было сторговаться. А вот комната в подвале, правда, с окнами, стоила уже 15 рублей!

Но…офицер в подвале? Нафиг-нафиг…