Цена высшему образованию (СИ)

- Дык это же нормальный советский диплом, - сказал Филипп, еще раз сверяя мое имя в дипломе с паспортом. Пойдем к Ивану Васильевичу Мостовому, нашему дилехтору, он тебя с удовольствием примет. Ты знаешь, у нас одно бабье. На тридцать человек, у нас всего три мужика: директор, я и физрук, остальные - бабье. Если бы ты знал, как они грызутся, завидуют, подсиживают друг друга! Даже старые девы есть. А район у нас престижный, Бауманский. Здесь в депутаты баллотируются первые лица государства. У тебя отец не был врагом народа? А то тут, брат, проверка кожного человека. Если что и мы с Иваном Васильевичем полетим, не подводи, говори честно.

- Отец у меня пострадал, но ни судим, ни репрессированным не был, - гордо ответил я.

- Это хорошо. Значит, можно иттить к дилехтору. Уборщиком тебе делать нечего: у тебя же диплом. Будешь преподавать. Ежели полторы учительской ставки это сто двадцать рублей в месяц: богатым не будешь, но на хлеб-соль хватит. Я сам столько же получаю.

Иван Васильевич встретил меня без особого энтузиазма.

- У меня только одна не занятая должность, это должность пионервожатого. У нас они почему-то не задерживаются. Ты уже будешь четвертым в этом учебном году.

- А почему? - осмелился спросить я.

- Ставка маленькая, а работы много. У нас вообще-то не нормированный рабочий день, а это значит надо вкалывать за эти 80 рублей в месяц по двенадцать часов в день, а иногда и больше. Но если вы будете хорошо работать, мы вас станем поддерживать. Скажем, заболел преподаватель литературы или истории - вас на замену, а это дополнительная зарплата.

-Тогда я ваших преподавателей все время буду заражать гриппом. Можно, конечно, кому-то и ногу сломать, - сказал я.

Иван Васильевич улыбнулся.

- Кое-кому не мешало бы и шею свернуть, - сказал он. - А если серьезно, то приходите, начнем работать. Побольше мужиков в народном образовании. Это ненормально, когда одно бабье. Дети страдают. У нас учатся дети и из неполноценных семей, где только одна мать и ребенку, особенно мальчику видеть на уроке хорошего подтянутого мужика - это же пример, а эти бабы только пищат на уроках. Все, желаю успехов.

Я вышел из здания школы и почувствовал, что у меня за спиной выросли крылья. Я не помню, как я добрался до трамвайной остановки, но я, кажется, прилетел. Сколько мне будут платить, меня не интересовало. Главное, я получил работу. С этой радостной новостью я примчался домой, к теще и ее костному бульону.

Вечером на семейном совете тесть сказал:

- Значит, тебе цена восемьдесят рублей. Мне цена - сто шестьдесят, тебе наполовину меньше. У меня семь классов, у тебя - высшее образование. Чертовщина какая-то. Я взял бы тебя к себе учеником, но что скажут мои кореши по работе? Ежели бы тебе было шешнадцать лет, куда ни шло, а так... иди в эту пионерию: восемьдесят рублей не деньги, но это все же больше, чем ничего. Надо было тебе в свое время в ремеслуху, какую-нибудь поступить, а ты в юнирситет полез. Пустое это дело, я те скажу.

- Ты просто неудачник, - добавила Валя. От ее слов меня кольнуло в сердце. Эти простые, но верные слова, я услышал впервые из ее уст. Известно: ничто так не ранит, как правда. Скажи слепому, что у него нет глаз - всю ночь спать не будет.

Головомойка продолжалась бы еще бесконечно долго, теперь уже их было трое против меня одного, если бы не раздался звонок в дверь. Я бросился, с разрешения, открывать дверь. На пороге стояла Тамара Васильевна с букетом цветов в руках. Она загадочно и сыто улыбалась, подставила мне щеку и быстро прошла в столовую.

- Пришла поздравить всех с праздником восьмое марта, - сказала она, наградив всех ослепительной улыбкой.

- Заходите, милости просим! - завопила теща.

- Ну, племяха, что это с тобой случилось? - спросил Алексей Григорьевич, целуя ее в щеку. - Раньше, бывало ча, тебя на аркане не затащишь, а теперь сама пришла. Чудно.

- Да так, пустота, какая-то на душе, дай, думаю, навещу бедных родственников: иногда среди простых людей можно найти успокоение гораздо быстрее, чем в своем кругу. С тех пор как я развелась со своим плебеем, я ни на ком не могу остановиться. Претендентов много, но...сами понимаете, все не то.

Тамара всех по очереди осмотрела презрительным, высокомерным взглядом, весьма беглым и только на моем лице как бы задержалась и криво едва заметно улыбнулась. Я понял, что в этой скупой улыбке прячется какая-то тайна, разгадать которую, мне просто не дано, и опустил глаза.

- Фи, какая у вас плебейская закуска, - с пренебрежением, сказала она и отбросила алюминиевую вилку. - А почему нет французского коньяка? Мне бы икорки, да гусиного паштету, а это я есть не стану.

- Я не министр, как твой папочка, а на заводе вкалываю. Не хрен мне тут выговаривать. Не нравится - не держу, - вспылил Алексей Григорьевич.

- Ну, ну, дядюшка, не злись, - примирительно сказала Тамара, подошла к нему и наградила его поцелуем в лысину. - Я предлагаю тост за тебя.