Цена соли

Как будто она не отказалась бы от работы хоть и над балетными декорациями ради того, чтобы уехать с Кэрол – проехать с ней по деревням и сёлам, по краям, которых она никогда прежде не видела, через реки и горы, не ведая, где их застанет ночь. Кэрол это знала, и она знала, что Терез вынуждена будет сказать «нет», если она пригласит её таким образом. Терез вдруг уверилась в том, что Кэрол над ней глумится, и в ней вспыхнуло возмущение – горькое возмущение предательством. И это возмущение обратилось решением никогда больше не видеться с Кэрол. Она взглянула на Кэрол, которая ждала её ответа с тем выражением вызова, лишь наполовину прикрытым маской безразличия, которое – Терез знала – ни на йоту не изменится, дай она отрицательный ответ. Терез встала и подошла к стоящей на придиванном столике шкатулке взять сигарету. В шкатулке не было ничего, кроме нескольких патефонных игл и фотографии.

– Что это? – спросила Кэрол, наблюдая за ней.

Терез чувствовала, что Кэрол читает все её мысли.

– Фотография Ринди, – сказала Терез.

– Ринди? Дай-ка глянуть.

Терез следила за лицом Кэрол, пока та рассматривала фотографию девчушки с белобрысыми волосами и серьёзным лицом; на колене у девочки белела приклеенная пластырем повязка. Хардж стоял в лодке, и Ринди шагнула с причала к нему на руки.

– Не очень удачая фотография, – сказала Кэрол, но лицо её изменилось, стало мягче. – Этому снимку года три. Хочешь покурить? Вот здесь есть сигареты. Ринди останется с Харджем на ближайшие три месяца.

Терез так и предположила из того утреннего разговора в кухне с Абби.

– Это тоже в Нью-Джерси?

– Да. Его родные живут в Нью-Джерси. У них большой дом. – Кэрол помедлила. – Развод будет оформлен через месяц, я думаю, и после марта Ринди вернётся ко мне на весь остаток года.

– Ох. Но ты ведь с ней до марта ещё будешь видеться?

– Пару раз. Наверное, нечасто.

Терез посмотрела на руку Кэрол, небрежно держащую фотографию, рядом с ней, на качелях.

– Она ведь будет по тебе скучать?

– Да, но к отцу она тоже очень привязана.

– Больше, чем к тебе?

– Нет. Вообще-то нет. Но сейчас он купил ей козочку для игр. Он отвозит её в школу по пути на работу и забирает в четыре. Пренебрегает бизнесом ради неё – чего ещё можно требовать от мужчины?

– Ты ведь с ней не виделась в Рождество? – спросила Терез.

– Нет. Потому что кое-что произошло в адвокатской конторе. Это было в день, когда адвокат Харджа пожелал встретиться с нами обоими, и Хардж привёз с собой Ринди. Ринди сказала, что хочет на Рождество поехать к нему. Она не знала, что меня там в этом году не будет. У них на лужайке большая ёлка, и они её всегда наряжают, поэтому Ринди так туда рвалась. В общем, на адвоката это произвело то ещё впечатление, сама понимаешь – ребёнок просится на Рождество домой к отцу. И естественно, я не стала тогда говорить Ринди, что меня там не будет, иначе она бы огорчилась. В любом случае я не могла это сказать при адвокате. Довольно манипуляций Харджа.

Терез стояла, давя в пальцах незажжённую сигарету. Голос у Кэрол был спокойный – таким она, возможно, говорила бы с Абби, подумала Терез. Никогда прежде Кэрол ей так много не рассказывала.

– Но адвокат понял?

Кэрол пожала плечами.

– Это адвокат Харджа, не мой. Так что пока я согласилась на эти три месяца, потому что не хочу, чтобы её пинали туда-сюда. Если ей всё равно придётся девять месяцев жить со мной и три – с Харджем, почему бы не начать это уже прямо сейчас.

– Ты даже не будешь к ней ездить?

Кэрол так долго не отвечала, что Терез подумала, уже и не ответит.

– Буду, но не очень часто. Та семья не особенно радушна. Я каждый день разговариваю с Ринди по телефону. Иногда она сама мне звонит.

– Почему семья не радушна?

– Они никогда не питали ко мне тёплых чувств. Вечно выказывали недовольство – с тех самых пор, как мы с Харджем познакомились на каком-то дебютантском балу[9]. Они очень хорошо умеют критиковать. Я иногда задаюсь вопросом – а кто вообще способен им угодить?

– За что они тебя критикуют?

– Например, за мебельную лавку. Но она не продержалась и года. Потом за то, что я не играю в бридж или что не люблю в него играть. Они выдёргивают какие-то смешные вещи, самые поверхностные.

– Из того, что ты рассказываешь, они кажутся жуткими.

– Они не жуткие. Просто хотят, чтобы под них подстраивались. Я знаю, что бы им понравилось. Им бы понравился чистый лист, который они могли бы заполнить. Человек уже заполненный страшно нарушает их душевное равновесие. Включим музыку? Ты радио совсем не любишь слушать?

– Иногда.

Кэрол прислонилась к подоконнику.

– А теперь у Ринди каждый день телевидение. Хопалонг Кэссиди. Ах, как бы она обрадовалась поездке на запад! Это последняя кукла, которую я ей купила, Терез. Я это сделала только потому, что она сказала, что хочет её; но она их переросла.