Цена предательства

— Но никто, никто не уважает меня! — вскричал Томеррен. Я твой воспитанник, я вырос здесь, окруженный величием и силой. Почему я не достоин быть носителем? Почему я недостоин быть великим?

— Будь велик без Армадила, твои деяния, не камень в груди заставляет людей уважать тебя…Великодушие, нравственное величие, возвышенность, благородство — вот истинные цели любого человека, воспитанник мой, продолжал отец, -

— Самая трудная задача для человека— это продолжать любить своих ближних, несмотря ни на какие причины, по которым ему не следует этого делать. И настоящий признак душевного здоровья и величия— продолжать любить. У того, кто способен на это, большое будущее и без Армадила. У того, кто не способен, — лишь скорбь, ненависть и отчаяние, будь ты носителем или нет; и это не то, из чего состоит душевное здоровье, счастье, величие. Основная ловушка— поддаться искушению и ненавидеть.

— Слова, слова, вы все, все лицемеры, — прокричал Томеррен, не желая слышать Владыку. — Гордые, величественные! Вы все — ничтожество, теперь я это вижу, я… я все понял…

— Что ты понял человек? — жестко прозвучали слова Владыки, не отца, я не вижу, но легко представляю как страшны изменившиеся темно-кровавые глаза Владыки, темный рисунок молний проступил на висках.

— Извини Господин, я был не прав, — Томеррен склонил голову, — позволь мне идти;

— Ты можешь идти, воспитанник, — прозвучал холодный, безжизненный скрежет — отец в бешенстве.

Мы лежали в темноте, вдруг что-то задрожало, затрепетало в воздухе. Глухой тоской заныло сердце, натянуло все чувства, отчаянием пропитался воздух… Наши души — это симфония, прекрасная симфония гармонии души и сердца — связь наших сердец с сердцем и душой Владыки. Эта связь натянута между нашими сердцами как звенящий нерв, как гудящая струна. Но увеличивается колебание струн, увеличивается резонанс. Звук натянутой жизни, струны застыли в звенящем ожидании, замерли в страшном предчувствии сердца каждого ардонца — увеличивается томящее душу, интенсивное колебание струны Владыки, связанной с нашими сердцами. Задрожали струны. Нарушилась гармония. Сердце зашлось в резком приступе паники. Нить — струна, связывающая каждое сердце каждого Ардорца с сердцем Владыки задрожала в последней, смертельной агонии, поднялась на самую верхнюю частоту и… и лопнула, как рвутся струны скрипки, издавая унылые звуки, полные смертельной тоски. Все ардорцы, агонизируя, в этот момент поняли, что это нити оборвались в сердце Владыки.

Ночь, тишина, Владыка мертв.

Мы лежим, окруженные темнотой. Душа наша агонизирует, тела корчатся в мучительной судороге, мы погружаемся в мучительное небытие. Это сейчас происходит с каждым ардорцем в мире. Рвется струна, связывающая наше сердце с Владыкой, рвется связь, падают люди, лежат в забытьи солдаты. Самые слабые — старики, младенцы могут и не оправиться от этого удара, пройдет три-четыре часа, очнутся ардорцы, ошарашенные, уничтоженные страшной новостью — Владыка мертв. Очнутся они, чтобы понять — все потеряно — Ардор пал.

— Столица в наших руках мой император, — докладывает Томеррен, входя в императорскую палатку, — как и планировалось, я провел креландские войска тайными тропами предгорьев, мы незаметно проникли во дворец. Владыка и его жена умерщвлены, как и было приказано. Осгилион под контролем креландской армии. Это поражение Ардора! Виват!

— Виват — закричали со всех сторон, — ПОБЕДА! Ардор повержен! Великая победа! Ура! Виват великий, непобедимы император Дарко. Виват, виват!

Глава 2 Захваченный Осгилиан

Николас

Нас, связанных вместе, гнали в столицу. Руки у нас были скованы, а веревка вокруг щиколодки связывала нас с тем, кто шел позади. В течение трех ужасных дней к нам присоединялись пленные ардорцы, со священным ужасом взиравших на скованного Владыку, шедшего первым. Многие ардорцы были ранены. Если кто-то останавливался, тут же подъезжал креландец и хлестал его кнутом. Вся наша одежда была вымазана грязью и кровью. Нас кормили и поили один раз в день, по вечерам, когда нам разрешали остановиться на непродолжительный отдых. Разговаривать нам не разрешалось. Да и не о чем было говорить — боль терзала наши души.

Мы проходили мимо поверженной ардорской армии, мимо сгоревших городов. Мы проходили через сожженные деревни, пробираясь между остовами обугленных домов и трупами висящих на яблонях голых ардорцев.

В эти дни, можно сказать, так и не рассвело. Небо вокруг медленно светлело, но солнце не показывалось. Черное стало серым, и краски не возвращались в мир.