Цена мечты

Но это будет еще нескоро, подумал Астор, вытягивая ноги. Он любил тихие часы перед рассветом, принадлежавшие лишь ему одному. Краем глаза уловив слева от себя какое-то движение, он повернул голову: из-за угла террасы появился тощий облезлый кот. Он равнодушно взглянул на маркиза, легко вспрыгнул на чурбак для колки дров возле поленницы и, зевнув, принялся умываться. Астор улыбнулся. Кот чем-то походил на него самого… У крыльца зашуршало. Маленькая зеленая ящерица, на мгновение высунув свою глянцевую головку из травы, вновь скрылась в ней и, судя по звуку, юркнула под нижнюю ступеньку. Улыбка на лице маркиза медленно погасла — ящерица живо напомнила ему о том, о чем он вот уже который день старался не думать. Кассандра. Наверное, не стоило все-таки отделываться от нее парой сухих строк, нужно было взять себя в руки и приехать. Девочка расстроилась. А Инес, уж конечно, в его жалкое вранье о внезапной болезни ни на минуту не поверила. Но что еще можно было придумать? Скажи им обеим правду — станет только хуже. Кассандра, узнай она о разговоре дядюшки с главой Даккарая, расценила бы его поступок как предательство, что же до ее матери… Инес ведь урожденная Д’Алваро. И даже намек на то унижение, что пришлось молча проглотить брату, привел бы ее в бешенство. Фамильная гордость, гори она синим пламенем!

Астор хмуро поскреб ногтями колючую щеку. И поднялся — очарование сонного утра растаяло, словно дым. «Что сделано, то сделано», — подумал маркиз, возвращаясь в дом. Кассандре исполнилось шестнадцать на прошлой неделе, и лететь в Мидлхейм с извинениями теперь по меньшей мере глупо. А терзаться чувством вины можно и ночью, задыхаясь в душной темноте собственной спальни. К тому же, день сегодня предстоит хлопотный. Нужно заехать на заставу, взглянуть на пашни, переговорить со старостой, да мало ли дел? Он переступил через порог и громко захлопнул за собою дверь. Во дворе глухо тявкнул старый разбуженный пес. Со стороны коридора, ведущего в кухню, донесся звук упавшего ведра и следом — чьи-то неразборчивые проклятия.

— Гарет! — в полный голос позвал маркиз. Проклятия стихли. — Где тебя демон носит? Умываться!

Снова громыхнуло ведро. По коридорчику торопливо протопали шаги, и в переднюю высунулась заспанная усатая физиономия. Физиономия преувеличенно бодро пожелала его сиятельству доброго утречка, осведомилась о самочувствии и, получив в ответ раздраженный рык: «Не твоего ума дело, марш за водой!», исчезла. Денщик маркиза был отнюдь не идеал, но обязанности свои, главной из которых было не мешаться под ногами, исполнял с большим рвением. Астор снова поскреб щеку, скосил глаза на украшенный багровым винным пятном рукав своей рубахи и, на ходу стягивая ее с плеч, взбежал по лестнице. Дома он мог делать и носить что угодно, но о том, чтобы появиться в этаком затрапезном виде на людях, даже речи не было.

Вернувшись в спальню, маркиз растолкал Руту и выставил вон, не обращая внимания на ее сонные заигрывания и обиженно надутые губы. Девчонка, наконец догадавшись, что господин нынче не в настроении, подняла с пола платье, кое-как в него втиснулась и выскользнула из комнаты, столкнувшись в дверях с денщиком. Тот хмыкнул в усы, глядя на ее разочарованное личико. Свистнул бы вслед, не удержался, но не стал при хозяине: сколько их таких уж тут перебывало, молоденьких, пылких и охочих до хорошей жизни дурочек? Должно быть, не меньше полусотни, прикинув, решил Гарет, и ни одна не задержалась надолго. «Разве что Ирлин… Господин ее любил, пожалуй. Да и молодой он тогда был, не то, что теперь!» Денщик ностальгически вздохнул, вспомнив тоненькую черноглазую девушку, которую маркиз привез с войны. Славная была малышка, совсем юная. А какой смех у нее был — ну чисто колокольчики хрустальные!.. Ирлин прожила в усадьбе год, и не забери ее лихорадка — кто знает? Жениться бы хозяин, понятное дело, на ней не женился, однако…

— Что ты там копаешься? — сердитый голос маркиза вернул Гарета из прошлого в настоящее. — Воду заново греть придется. Бритва опять тупая?

— Ни в коем разе, ваше сиятельство, — открестился денщик, внося в спальню ведро с водой, которая и впрямь была холодновата для бритья, но не потому, что остыла, а оттого, что попросту не успела как следует нагреться. — Вчера до ночи собственноручно натачивал! Волос на лету перерубает! Хотите, побожусь?

Маркиз поморщился. И придвинув кресло к окну, сел.

— Давай поскорее, — велел он, бросив взгляд на горы. Небо над ними было уже совсем светлым. — До жары хочу успеть. Завтрак готов?

— Как закончим, так тут же и будет, — уверил денщик. Поставил ведро у кресла и, пристроив сверху жестяной таз, взялся взбивать в малой плошке мыльную пену. — Пэт как с плиты снимет — так сейчас принесет! Я к вам поднимался, а там уж вовсю скворчало!..