Цена головы

– Нет, не сейчас, – сказал комиссар. – Мне нужно доложить об этом. Гарсон, сколько с меня?. Нет уж, простите, я плачу сам…

И он рассчитался под недовольное бормотание своего собеседника:

– Как хотите, дело ваше, но так не годится…

Слегка разгоряченный выпитым, Мегрэ вышел из бистро. Не пройдя и десяти шагов, он остановился как вкопанный.

Перед ним вырос Жерар, взвинченный более обычного.

Берта, стоявшая рядом с братом, бросила на комиссара красноречивый взгляд, говоривший: я изо всех сил старалась увести его. Но вы сами видите, ничего с ним не поделаешь…

Брат Сесили уже ухитрился где-то выпить, о чем свидетельствовал запах перегара, голос у него срывался, губы дрожали.

– Ну а теперь, господин комиссар, я надеюсь, что вы соблаговолите дать мне кое-какие объяснения…

Гробовщики прямо запарились в этот день. Их уже звали к другим могилам, и на гробу Сесили по-прежнему лежало лишь несколько комьев желтоватой глины.

Глава 2

– Проходите, дружок…

В дверях Мегрэ непроизвольным движением положил руку на округлое плечо Берты Пардон, хотя это отнюдь не входило в его привычки. Пожилые мужчины часто позволяют себе такие жесты, принимая отеческий вид, и обычно на это не обращают внимания.

Но комиссар был, как видно, неловок, потому что девушка с удивлением обернулась и взглянула на смущенное лицо Мегрэ, словно говоря: «И вы тоже!..»

Первым прошел в квартиру ее брат. Только что отсюда удалились служащие похоронного бюро, которых они встретили внизу на лестнице со всем их реквизитом.

Мегрэ собирался переступить порог, когда молодой голос с легким акцентом произнес за его спиной:

– Мне очень нужно поговорить с вами, господин комиссар…

Он узнал Нуши, одетую в черный костюм по случаю похорон. Костюм, сшитый, должно быть, года два-три назад, был ей мал и узок и придавал девушке еще более вызывающий вид.

– Потом, – возразил он недовольно, не желая проявлять снисходительность к этой наглой девице.

– Имейте в виду, это очень важно!

Мегрэ вошел в квартиру покойной Жюльетты Буанэ и, прикрывая за собой дверь, пробурчал:

– Важно или нет, придется подождать…

Поскольку Жерар здесь, надо с ним все выяснить, а присутствие Берты даже кстати. Квартира старухи более подходящее место для этой беседы, чем кабинет на набережной Орфевр. Уже сама обстановка нервировала Жерара. Он с каким-то страхом оглядывался на стены, с которых только что сняли черные полотнища, и с отвращением вдыхал запах свечей и цветов, приторный запах смерти.

Берта Пардон держалась так же непринужденно, как и за прилавком магазина или за столиком дешевого кафе, где она обычно обедала. От ее по-детски круглого лица веяло безмятежностью и даже самодовольством, что иногда принимают за чистую совесть. Она казалась живым воплощением невинной молодой девушки, которой даже самая мысль о грехе ни разу не коснулась.

– Присаживайтесь, дети мои, – сказал Мегрэ, вытаскивая из кармана трубку.

Жерар был слишком возбужден, чтобы спокойно сидеть в кресле. В отличие от сестры он был настороже, снедаемый тревожными мыслями, и взгляд его перескакивал с предмета на предмет.

– Признайтесь, что вы подозреваете меня в убийстве тетки и сестры, – произнес он дрожащими губами. – Только потому что я беден, что меня преследуют неудачи!. Какое вам дело, что вы взволнуете мою беременную жену, которая и без того слаба здоровьем… Вы пользуетесь моим отсутствием, чтобы рыться в квартире… Вы нарочно пошли туда, когда меня не было дома…

– Это верно… – проронил комиссар, разжигая трубку и разглядывая портреты на стенах.

– Ведь ордера на обыск у вас не было! И вы знали, что я бы не допустил этого…

– Да полно, перестань!

Берта сняла горжетку – длинную и узкую куницу, и комиссар заметил, что шея у нее круглая и белая.

– Спросили вы хотя бы у этого лицемера Монфиса, где он находился в ночь, когда было совершено убийство?

Уверен, что не спросили. Как же, ведь он не мне чета…

– Я как раз собираюсь сегодня вечером задать ему этот вопрос…

– Тогда спросите у него заодно, почему это меня и сестер вечно обкрадывали…

Он указал на женский портрет, увеличенную фотографию, от этого немного расплывчатую.

– Это моя мать. Она была похожа на Сесиль… И не только внешне, но и характер у нее был такой же… Да где вам понять… Полная смирения, в постоянном страхе, что всех стесняет, что берет больше, чем ей положено. И эта болезненная потребность вечно жертвовать собой… Вот и бедная сестра была такой же и прожила всю свою жизнь в служанках… Разве не правда, Берта?

– Правда, – подтвердила девушка. – Тетя Жюльетта обращалась с ней как с прислугой.

– Этого комиссару не понять…

Мегрэ сдержал улыбку; ведь его кипевший негодованием собеседник даже не подозревал, что сам комиссар страдал комплексом неполноценности. Это страшно угнетало его, и, желая освободиться от унизительного недостатка, он порой ударялся в другую крайность, держался грубо и вызывающе.

– Мать была старшей из сестер. Ей было двадцать четыре, когда тетка познакомилась с Буанэ. Он был богат.

Сестры давно осиротели и жили в Фонтене на ренту, оставленную родителями. И вот что произошло.