Цена головы

– Если только не предположить, что преступников несколько! И что перед нами не односторонние преступления, а настоящая схватка между двумя группами… Или между двумя индивидуумами…

– Но, господин комиссар, что тогда будет со мной? Ведь неизвестные преступники бродят вокруг, кольцо сужается… Лицо доктора вновь стало тусклым. Он схватился за голову обеими руками.

– Подумать только, ведь я так болен! Врачи предписали мне полнейший покой. О, для меня не понадобятся ни пуля, ни яд… Все необходимое сделает моя почка…

– Так какого же вы мнения о мэре?

– Не знаю. Ничего не могу сказать… Он из очень богатой семьи… Пожил в свое удовольствие в Париже, когда был молодым… Держал скаковую конюшню… Потом образумился. Часть состояния удалось спасти, он вернулся в дом своего деда, который тоже был когда-то мэром Конкарно… Потом продал мне земли, которые ему были не нужны… Мне думается, он хочет быть избранным в Совет республики и кончить свои дни сенатором…

Доктор встал. Можно было поклясться, что за последние два дня он потерял килограммов десять. И если бы он забился сейчас в истерике, в этом не было бы ничего удивительного.

– Вы окончательно сбили меня с толку, комиссар…

Значит, Гойяр в Париже, а все думали… Но что он там делает? И зачем…

– Все это мы скоро узнаем. Гойяр сейчас прибудет в

Конкарно… Пожалуй, даже, он уже тут…

– Он арестован?

– Во всяком случае, его сопровождают два господина…

Но это не то же самое…

– Что он говорит?

– Ничего. Правда, его ни о чем и не спрашивали.

Резко повернувшись, доктор посмотрел в лицо комиссару На его скулах появились неровные красные пятна.

– Что вы имеете в виду?. Мне кажется, один из нас сошел с ума!. Вы почему-то говорите со мной о мэре и о

Гойяре… А я чувствую – вы слышите? – я чувствую, что меня могут убить в любую минуту!. Меня не спасут эти решетки!. Не спасет толстый дурак-жандарм, разгуливающий во дворе!.. А я не хочу умирать. Не хочу!.. Пусть мне дадут револьвер, чтобы я мог защищаться!.. Или пусть арестуют тех, кто покушается на мою жизнь!. Тех, кто убил Ле-Поммерэ и отравил перно…

Доктор дрожал всем телом.

– Я не герой! Рисковать жизнью не мое ремесло! Я

просто человек, и наконец, я тяжело болен!. Я и так еле жив, еле нахожу силы бороться со смертью… А вы говорите… Говорите без конца!. А что вы сделали, чтобы спасти мою жизнь?

В ярости он боднул стену.

– Все это очень похоже на заговор!. Вы все сговорились свести меня с ума!. Да! Вы хотите упрятать меня в дом для умалишенных!. Может быть, все это происки матери?. Я всегда мешал ей, потому что строго следил за своей долей в отцовском наследстве… Но я не сдамся без боя. Мегрэ не шелохнулся. Он по-прежнему сидел посреди белой камеры, одна стена которой была залита солнцем, верхом на стуле, опершись локтями о спинку и зажав трубку в зубах.

Доктор возбужденно бегал по камере взад и вперед и, казалось, вот-вот забьется в истеричном припадке.

Внезапно в камере послышалось негромкое:

– Ку-ку!

Это произнес веселый, чуть насмешливый голос с чисто детскими модуляциями. Эрнест Мишу подскочил от неожиданности и осмотрел все углы. Лишь после этого он перевел взгляд на Мегрэ. Комиссар вынул трубку изо рта и посмеивался, искоса глядя на доктора.

Казалось, щелкнула соскочившая пружина.

Мишу замер, обмякший, растерянный. Он расплывался, таял, становился прозрачным, казалось, он вот-вот исчезнет.

– Неужели это вы…

Можно было подумать, что его голос доносится откуда-то издалека.

Так чревовещатели заставляют говорить неодушевленные предметы. Их голос раздается неизвестно откуда –

с потолка или из фарфоровой вазы.

Глаза Мегрэ все еще смеялись, когда он неторопливо встал со стула и произнес серьезным, успокаивающим тоном, который совсем не вязался с выражением его лица:

– Не надо так волноваться!.. Я слышу шаги во дворе.

Через несколько секунд убийца будет здесь, в этой камере…

Дежурный жандарм впустил в камеру мэра. Но во дворе снять раздались шаги и голоса людей.

ГЛАВА 10

«КРАСАВИЦА ЭММА»

– Вы просили меня приехать, комиссар?

Мегрэ не успел ответить. Во дворе появились два полицейских инспектора, между ними шел Жан Гойяр. За воротами бурлила возбужденная толпа.

Рядом со своими телохранителями журналист казался еще меньше, еще толще и короче. Он нахлобучил шляпу до самых бровей и, без сомнения боясь фотографов, прикрыл низ лица носовым платком.

– Давайте его сюда! – сказал Мегрэ инспекторам. – А

сами не откажите в любезности сходить за стульями, так как я уже слышу женские голоса.

Пронзительный женский голос кричал:

– Где он?. Я хочу его видеть немедленно! И я вас сотру в порошок, инспектор! Вы слышите?.. Сотру в порошок!

Ворвалась мадам Мишу, накрашенная, напудренная, в шелковом платье цвета мов. Она была увешана драгоценностями и задыхалась от негодования.