Целый и невредимый (ЛП)

— Если бы Чейз начал работать в рекламном агентстве, ему потребовалось бы несколько лет, чтобы начать заниматься самым интересным. В своем собственном агентстве он может приступить к веселью прямо сейчас, — объяснил я. — Я не хотел, чтобы ему пришлось долго ждать. Жизнь слишком коротка.

Эш склонился ближе, его глаза искрились пониманием.

— Ты хотел, чтобы он полюбил это.

— Да, — улыбнулся я в ответ.

— Ты хотел, чтобы он добился успеха, — ласково продолжил Эш.

— Конечно.

— Ты хороший человек, Эйден Вейл, — его губы накрыли мои в поцелуе, и я знал, что если не остановлю его в ближайшее время, мы никогда не покинем квартиру.

— Мороженое, — пробормотал я в его губы. — Оно точно поможет охладить ожог.

— Какой ожог? — спросил он недоуменно.

Я столкнул Эша с колен, так что ему пришлось встать ногами на пол, чтобы не упасть.

— Лава. Шевели задницей, или превратишься в…

— Не говори этого, — засмеялся он.

Я схватил ключи и туфли, прежде чем повернуться к нему.

— …Пепел³⁷.

Он продолжал закатывать глаза, даже когда мы вышли из квартиры.

* * * 

Через неделю после того разговора я решил действовать у Эша за спиной и тайно сговорился с Эмили, предложив ей провести в кофейне квази-аматорский музыкальный вечер. Ее парень, Ламонт, играл на контрабасе вместе со своим другом, который аккомпанировал ему на саксофоне, а сама Эмили обладала потрясающе классным вокалом и иногда присоединялась к ним. Я надеялся, что небольшая компания знакомых лиц станет хорошей аудиторией для первого публичного выступления Эша.

Эмили была в восторге от идеи о музыкальном вечере и рекламировала его всю неделю, хотя никто из нас и словом не обмолвился о том, что Эш примет в нем участие. Когда наступил вечер пятницы, Эш помогал расставлять подносы с закусками, которые приготовила Эмили, а я появился в кофейне с его гитарой в футляре.

Как только он увидел с чем я пришел, то моментально застыл на месте, глаза его расширились, и он непроизвольно замотал головой в ответ на мой незаданный вопрос.

Я быстро подошел к нему и, поставив футляр рядом, обнял Эша, привлекая ближе, пока мои губы не коснулись его уха. Я знал, что он не сможет этому сопротивляться. Эмили подмигнула мне из другого конца зала, а Ламонт, сидевший возле широких окон, показал поднятые кверху большие пальцы.

— Грязно играешь, — тихо пробормотал Эш мне в волосы. — Не честно.

— Пожалуйста, детка. Всего одну песню. Для меня.

— Ненавижу тебя, — упрямо сказал он.

— Неправда, — я слегка втянул губами мочку его уха и почувствовал, как колени Эша подогнулись. — Уверен, ты просто не можешь быть хуже той маленькой старушки, которая только что вошла сюда с гармошкой.

Эш резко повернул голову к двери, в которую действительно вошла пожилая дама с гармошкой, бубном и какими-то текстурированными палочками в руках.

— Чувак, если даже она может подняться на сцену, то ты уж точно тоже сможешь это сделать, — бросил я ему вызов. — Разве кое-кто не говорил мне недавно, что он не нежный цветок?

— Отлично. Но когда меня освистают, и никто не захлопает, ты будешь должен мне пятьдесят ирисок Эмили, чтобы утолить мои печали, — он становился таким чертовски милым, когда насупливался.

— А если они полюбят тебя и будут умолять исполнить еще одну песню? — поинтересовался я.

— Пфф… Если это произойдет, то я буду делать тебе минет два раза в день в течение следующего месяца.

Он ушел, чтобы проверить не нужна ли помощь Эмили, бормоча себе под нос что-то про настойчивых, вмешивающихся бойфрендах, но все, о чем я мог думать, это обещанные им двойные минеты, которые, я точно знал, выиграю к концу вечера. Я нашел себе место и стал ждать.

Разумеется, я оказался прав, все пришли в восторг от Эша. В ту же минуту, когда его дрожащие, вспотевшие руки соприкоснулись с гитарными струнами, Эш, казалось, обрел внутреннее спокойствие, перестав замечать все вокруг. Музыка просто лилась из него, и в ней было столько же души, как и когда мы были с ним одни.

Ламонт в неверии уставился на меня, распахнув от изумления рот. Эмили тут же разрыдалась, и еще несколько их друзей, с которыми мы иногда общались, посмотрели на меня с приятным удивлением во взгляде.

Я даже выразить не мог, как сильно горжусь Эшем. Когда он продолжал играть песню за песней по просьбе аудитории, я не мог не думать о том, насколько он изменился с тех пор, как я впервые увидел его в этой самой кофейне. К тому моменту, как он сыграл свой последний аккорд, я был так счастлив и горд, что понял, – вероятно, это именно я буду делать ему двойные минеты каждый день в течение месяца.

Эш вышел из своего транса, пока прятал гитару обратно в футляр, и первое, что он сделал потом, это обвел комнату взглядом, чтобы найти меня. Его глаза сияли от счастья. Эш коснулся ладонью вначале сердца, потом поднес пальцы к губам и послал мне поцелуй.

У меня перехватило дыхание.

Иисус-гребаный-Христос.

Я люблю его.

* * *