Целительница

Окно выходило в парк. Извилистые дорожки, очерченные высаженным вдоль них кустарником. Деревья с фигурно подстриженными кронами…

— И что нам теперь делать? — едва ли не слепо глядя на все это великолепие, несколько растерянно спросил он.

Когда на войне, оно и сложнее и проще. Сразу понятно: здесь — свои, там — враги. И хотя без нюансов не обходилось — нередко случалось, когда у раненых деление на тех и других стиралось, но и это не выбивало из правила.

А тут…

Про криминал он слышал. И даже выступал несколько раз в качестве консультанта. Но чтобы вот так…

— Выполнять все мои рекомендации, — успокоил его Трубецкой. — И жить, как жил. Кстати, — уже другим тоном заговорил он, — как я понял, собираешься лечить Тамару по новой методике?

Данила Евгеньевич усмехнулся — поддержать, внушив уверенность, друг детства тоже умел, но тянуть с ответом не стал. Хотя и мог.

— Начнем через пару дней. Точнее, — он хитро посмотрел на Трубецкого, — начнет студентка, а я буду наблюдать.

— Значит, — рассмеялся Трубецкой, — признанное светило так и не справилось с капелюшечками?

— Старею… — философски протянул Данила Евгеньевич.

Хотел добавить, что капельки ему даются уже довольно хорошо, но сбил звонок магофона. Достав аппарат из внутреннего кармана, отметил имя на экране, развернул к Трубецкому…

Звонила Саша. И это было… Это было странно и неожиданно.

А еще слегка пугало.

— Саша, что-то… — произнес он, не скрывая тревоги. Нахмурился. — Да, это я. Соколов Данила Евгеньевич. Я могу узнать… Да, Александра Салтыкова моя студентка и помощница. Да, факт лечения в поезде имел место быть… Да, все так, отравление волчеягодником… — Эта пауза была уже длиннее, но закончилась и она. — Я буду в участке минут через двадцать. Надеюсь, вы понимаете, что допрос несовершеннолетней… Да, буду.

Он отключил магофон, посмотрел на пристально наблюдавшего за ним Трубецкого:

— Саша в полиции. Предотвратила похищение ребенка. Того самого, которого лечила в поезде.

— Где? — помрачнел Трубецкой.

— В парке неподалеку от академии. Там Юля, Антон Мещерский и Игорь Валдаев. Следователь просит подъехать.

— Я с тобой…

— Нет! — резко перебил его Данила Евгеньевич. — Саша тебя боится.

— Саша что?.. — аж подался вперед Трубецкой. — А меня-то с чего?

— Самому интересно, — поморщился профессор.

И ведь не солгал. Даниле Евгеньевичу очень хотелось знать, почему эта девочка так явственно опасалась его старого друга.

* * *

В полицейском участке нас разделили, разведя по кабинетам.

Тот, в который попала я, был серым и унылым. Не самые чистые окна, забранные решеткой. Не самые свежие шторы, сдвинутые в одну сторону.

Единственное украшение — парадный портрет императора Владимира. Да и тот был пыльным.

Я бы на месте начальства за такое разгильдяйство сделала выговор, но в этом месте решала не я, а другие.

Из мебели — совершенно пустой, слегка потертый стол. Несколько стульев. Высокий шкаф у стены.

Разглядывать было откровенно нечего. Только думать о том, чем все это закончится.

За последствия я сильно не переживала. Приехавший чуть позже полицейских целитель подтвердил, что мальчик находится под принуждением, так что с этой стороны опасаться было нечего. Если только беспокоиться о том, как отреагирует Данила Евгеньевич.

Вчера проблемы с дочерью. Сегодня со мной…

Он, конечно, сильный мужчина, но предел терпению есть у всех.

А ведь был еще Андрей, которому ничего не стоило устроить мне хорошую головомойку. В том, что касалось моей безопасности, отец дал ему широкие полномочия.

Я так задумалась о собственном будущем, что пропустила появление в кабинете еще одного человека. Очнулась, когда он уже стоял на пороге, рассматривая меня с каким-то плотоядным интересом.

— Я — следователь Варланов. Степан Андреевич, — представился он, как только я подняла голову и встретилась с ним взглядом.

Закрыл дверь, прошел к столу. Положил на него мой паспорт, телефон.

Сумочку, когда привезли в полицейский участок, у меня не забрали. Лишь проверили — с моего разрешения, что там нет ничего запрещенного.

Да и вообще вели себя достаточно корректно. Причина такой внимательности к нашим персонам были очевидна — Антон назвался сразу, как появилась полиция, так что я не обманывалась. Страшилки, которые рассказывали об этой братии, имели под собой реальные основания.

— Салтыкова Александра Игнатьевна, — проявив вежливость, представилась и я.

Необходимости в этом не было, но обострять ситуацию не стоило. Как минимум пока.

— Александра Игнатьевна, — следователь присел за стол, — я коротко переговорил с господами Мещерским и Валдаевым. Они рассказали, что произошло в парке. По их словам, именно вы сообщили о том, что ребенок находится под магемой подчинения и, скорее всего, похищен мужчиной, который его сопровождал. Это так?

Следователь был невысоким, худощавым. Лицо простое, но приятное, располагающее. Да и смотрел он с тем спокойствием, которое лучше иных слов убеждает, что этому человеку можно довериться.

По возрасту — ровесник отца. И это наводило на мысль, что он не столь безобиден, как хотел показаться.