Цацики и Рецина

— А как же я? — спросила Мамаша. — Может, я вам уже и не дочь? Я тоже хочу, чтобы обо мне позаботились. Дали утром подольше поспать, принесли завтрак в постель и приготовили что-нибудь вкусненькое. Мне надоело есть макароны.

— Но ведь я работаю, — возразила бабушка.

— А я — нет, — сказал дедушка. — Я могу подавать тебе завтрак в постель.

— Но, чур, в бабушкиной кровати спать буду я, — заявил Цацики. — Учти.

У бабушки была самая классная кровать в мире. Широкая, мягкая, с клетчатым покрывалом.

— Еще чего выдумал! — возмутилась Мамаша. — Это, между прочим, моя мама. На ее кровати буду спать я, правда, мама?

— Да, да, — устало проговорила бабушка.

— А перед сном ты будешь чесать мне спинку.

— Да, да, — засмеялась бабушка. — Договорились.

В Мамашу словно бес вселился. Она металась по квартире, собирала соски, памперсы, одежду.

Мортен смущенно стоял в углу и наблюдал за происходящим.

Мамаша на секунду прекратила сборы и ткнула Мортена пальцем в живот.

— А с тобой мы еще поговорим. «Презик порвался» — такого бреда я в жизни не слышала.

Мортен покраснел так, что даже прыщи исчезли.

Цацики встал на цыпочки и что-то прошептал дедушке на ухо.

— И знаешь, Мортен, если ты не перестанешь бить моего мальчика, то будешь спать в ванне.

— Да-да, — пролепетал Мортен. — Конечно.

Йоран

Наконец Йоран вернулся. В один прекрасный день он стоял на школьном дворе с Рециной в коляске, загорелый, как какой-нибудь турист, прилетевший чартером из теплых стран, и сильно выделялся на фоне по-зимнему бледных детей, которые высыпали после уроков на улицу.

— Йоран! — выдохнул Цацики и застыл на лестнице.

— Цацики! — крикнул Йоран, протянув ему навстречу руки.

Цацики совершенно забыл о том, что он крутой и взрослый и вот уже вторую четверть ходит в четвертый класс. Он слетел по ступенькам и бросился в объятья Йорана. Плевать, что подумают окружающие.

— Ты приехал, — проговорил Цацики и зарылся лицом в старую кожаную куртку Йорана. — Наконец-то ты вернулся.

— Да, наконец-то, — сказал Йоран.

Пер Хаммар, Хассан, Хесус, Виктор, Сара, Элин и Мария Грюнваль подошли поздороваться, и девчонки тут же полезли в коляску.

— Какая большая, — сказала Сара, которая давно уже не была у Цацики дома.

— И какая милая, — добавила Мария Грюнваль и улыбнулась Цацики своей прекрасной улыбкой. — Мне кажется, она похожа на тебя.

— На меня она похожа, — встрял Йоран. — Вся в папу, неужели не видно?

— Ну разве что прической, — ответила Мария Грюнваль.

— Ты что, хочешь сказать, что у моей дочери ежик, как у военных? — возмутился Йоран.

— Да, — хихикнула Мария Грюнваль.

— Неудивительно, что у тебя фингалы под глазами, раз ты со всеми такая вредная, — оскорбленно заметил Йоран.

— Это не фингалы, — обиделась Мария Грюнваль. — Это тени для век.

Хесус согнулся пополам от смеха и похлопал Йорана по спине.

— Отличная шутка! Фингалы… Надо запомнить.

Мария Грюнваль и несколько других девочек в классе начали краситься и ходить с маленькими сумочками. Вид у них был совершенно идиотский. Они считали, что мальчишки из их класса — мелкие, и поэтому бегали за шестиклассниками.

— Ну всё, пошли, — сказал Цацики и потянул Йорана за рукав. Он не собирался ни с кем его делить. Ему хотелось скорее домой — рассматривать подарки. — Ведь ты же привез подарки? — на всякий случай спросил он, когда они подходили к Паркгатан.

— Конечно, — ответил Йоран. — Все папы должны привозить подарки после того, как их долго не было дома. Зато сейчас я возьму отпуск по уходу за детьми.

— И будешь печь булочки, — добавил Цацики.

— Каждый день, — подтвердил Йоран. — Вот будет здорово!

Теперь, когда Йоран взял хозяйство на себя, они не только стали лучше питаться и есть булочки на полдник — настроение у всех тоже улучшилось. Особенно у Мамаши, которой больше не приходилось врать Шиповнику. Они снова часто сидели вместе и писали песни. Ужас, сколько песен пишут и выкидывают в корзину рок-музыканты. Остальные «Мятежники» больше не приходили к ним домой на Паркгатан. Они нашли себе репетиционный зал в Вазастане, и Цацики с Йораном были очень этому рады.

Иногда вместе с Шиповником их навещали фокусница Элин и Венера. Венера была дочкой Шиповника и Элин, и ей уже исполнилось два года. Двухлетние дети, как оказалось, очень любят разбрасывать вещи по полу.

Элин почти перестала глотать огонь, вместо этого она прокалывала людям дырки и рисовала татуировки хной. Цацики и Перу Хаммару Элин обещала сделать по одной татуировке бесплатно. Они даже выбрали себе картинку — японский иероглиф, означающий «друг». Очень красивый.

Фокусница Элин обожала дырки. У нее у самой их был миллион. В ушах, в носу, в брови, в локте, одна, очень мерзкая, в языке, в сосках, хотя их Цацики не видел, и, конечно, бриллиант в пупке. Бриллиант был самый красивый, считал Цацики.

— Ты ненормальная, — сказала Мамаша, которая ненавидела пирсинг и грозилась, что выставит Цацики и Мортена из дома, если они вздумают сделать себе хотя бы одну дырку.

— А ты стала старомодной и скучной, — ответила Элин своим сиплым бензиновым голосом.