Цацики и Рецина

— Ты что, даже не поможешь своей маме с посудой? — спросила Мамаша у Йорана.

— Пусть мальчик полежит, — сказала Майя. — Уж о посуде я позабочусь.

Йоран улыбнулся Мамаше.

— Избалованный маменькин поросеночек, — закатив глаза, поддразнила она его. Йоран притянул ее к себе и поцеловал.

— Любовь, любовь, — пропел Аллан и подал Йорану рюмочку коньяку. — Ведь ты же не будешь?

— Нет, — ответила Мамаша, — я кормлю.

Да, в Эстерсунде было совершенно нечего делать, кроме как смотреть телевизор и спать. Цацики и Мортена положили на одну большую кровать в подвале. Вся постель была усыпана колючими крошками чипсов. Это Мортен насорил. После ужина он тайком сбегал в киоск и купил три пачки. Цацики вообще почти ничего не досталось. Теперь Мортен валялся в кровати и без конца пукал под одеялом. Он опять напялил наушники и всякий раз, пукая, прерывал свое фальшивое пение и довольно улыбался. Словно тут было чем гордиться.

— Вонючая крыса, — злился Цацики. — Вонючая крыса.

Но Мортен ничего не слышал. Он уснул.

Каникулы насмарку

В Оре было полно народу, как всегда бывает на спортивных каникулах. Полдня ушло на то, чтобы взять напрокат доску для Мортена.

— Можно я пока сам съеду разок? — ныл Цацики. Он весь взмок, и ему очень хотелось покататься. Светило солнце, и снег маняще сверкал.

— Нет, — сказала Мамаша. — Подожди нас.

Наконец подошла очередь Мортена.

— А она нормальная вообще? — спросил он, разочарованно глядя на доску. — Я слышал, что самые лучшие — К2.

— Для новичка и эта подойдет, — сказал Йоран. — Пошли!

Рецина сидела в «кенгуру» у Йорана на спине. Он пообещал побыть с Мортеном на склоне для начинающих, чтобы Мамаша с Цацики могли немного покататься одни.

— Пошли, — позвала Цацики Мамаша. Ей не терпелось поскорее подняться наверх.

— Давай немного посмотрим на Мортена, — предложил Цацики. — Думаю, будет забавно.

Цацики знал, как трудно учиться кататься на сноуборде и сколько приходится падать в самом начале. В прошлом году он научился и даже неплохо катался, но все же не так хорошо, как на лыжах. Поэтому он считал, что на лыжах круче. Цацики любил делать то, что у него хорошо получается.

— Что, обязательно кататься на этой детской горке? — ворчал Мортен. — Это же полный отстой.

— Показать тебе, как подниматься на подъемнике? — спросил Цацики, когда Мортен наконец пристегнул крепления.

— Фигня, — заявил Мортен и схватился за подъемник. Проехав два метра, он грохнулся.

— Вообще-то лучше ехать до самого верха, — поддразнил Цацики Мортена, проезжая мимо него. Мортен барахтался в снегу и ругался. Было очень приятно наконец хоть в чем-то быть лучше этого задаваки.

Свалившись пять раз, Мортен уже чуть не плакал.

— Это доска дебильная! — закричал он и швырнул ее на землю. — Я же говорил, надо брать К2.

В конце концов он взял доску под мышку и пошел наверх пешком. Цацики поднялся на подъемнике. Когда Мортен забрался наверх, он был потный, злой и весь в снегу.

— Не спеши и согни колени, — крикнул Цацики вслед Мортену, который сразу поехал вниз.

— Да это же проще простого! — закричал Мортен, но тут же перекувыркнулся и сломал запястье. Правда, узнали они об этом только после того, как три часа просидели в приемной у доктора. А потом уже надо было возвращаться в Эстерсунд.

Мортен знал, как испортить спортивные каникулы.

Прошел день, другой, третий, и Цацики уже с ума сходил от безделья. Они все время ели, ели и ели — хорошо хоть пальты им больше не предлагали. Еще они подолгу гуляли с Рециной и ходили в гости к старым приятелям Йорана. Было так скучно, что вечером Цацики ложился спать без всякого напоминания.

— Ты в порядке? Не заболел? — обеспокоенно спросила Мамаша.

— А ты? — спросил в ответ Цацики. — По-моему, ты тоже какая-то не такая.

Здесь, в Эстерсунде, Мамаша вела себя совсем иначе, нежели дома. Она рано ложилась спать, и со стороны казалось, что она любит решать кроссворды и мыть посуду больше всего на свете. Она мыла посуду после завтрака, после обеда и после ужина.

— Да уж, — согласилась она. — Сама себя не узнаю.

На четвертый день Цацики спустился в гараж. Там было прикольно. Аллан держал в нем свой белый «сааб», верстак и миллион разных инструментов, которые висели на стенах ровными красивыми рядами. Аллан разрешил Цацики брать все, что ему понадобится. Он даже принес ему несколько досок, чтобы Цацики мог соорудить что-нибудь симпатичное.

Плотничать Цацики не умел. Он забил тридцать девять гвоздей, но ничего симпатичного не вышло. Потом он уселся в «сааб» и стал играть в такси. Это было по-детски, но очень классно.

Врууууум! Цацики гнал вовсю. Парень на заднем сиденье обещал ему десять тысяч крон чаевых, если он успеет к самолету.

— Спокойно, приятель, — невозмутимо повторял Цацики и обгонял машину за машиной. Он газовал и тормозил, переключал скорости и снова газовал. Никто не ехал так быстро, как он, — двести километров в час минимум, но вдруг «сааб» сдал назад прямо через гаражную дверь и с грохотом врезался в красную «вольво», которая стояла на въезде. Тишину спокойной пригородной улочки прорезал бешеный вой сигнализации.