Царство Прелюбодеев

Он встал с постели и подбежал к дереву. Многие ветки почему-то были отломаны, оборваны и глянцевые листья – все это валялось на полу, прямо на земляном бугорке. Закопавшись в листьях кудрявыми головами, и укрытые снизу Аленкиным платком и еще какими-то тряпицами, спали все тринадцать новорожденных «ангелят». Владимир внутренне подивился происшедшими изменениями с их внешностью: ангелы ужасно выросли и потолстели. Они сладко причмокивали во сне и подставляли руки под отяжелевшие, одутловатые щеки. Один из них проснулся, сел на толстый зад и капризно оттопырив губу, начал канючить: «Хочу ням-ням!»

Аленка подскочила к «капризуле» и попыталась его успокоить:

– Хватит ням-ням! Нельзя столько кушать. Будет животик «бо-бо».

Но ангел и не слушал увещевания новоявленной мамаши.

– Хочу ням-ням! – голубые глаза потемнели и сделались злыми.

– Алена Митрофановна, что это с ними?

– Та, ну их… Я думала оне кротки, да блаженны, а оне прорвы ненасытные оказались… Облопались до отрыжки; крылья порастеряли – отсохли крылья-то; весу набрали – вот веточки-то у древа не выдержали и обломились разом. А младенчики вниз попадали. Кричали, ползали, дрались, подстрекали друг дружку на пакости, да за волосья трепали. Еле угомонились – уснули. А то каждую минуту ести просют…

Визгливый крик проснувшегося ангела разбудил и остальных спящих собратьев. Они поднимались с толстых розоватых коленок, хныкали, кряхтели и поворачивались к зрителям увесистыми покрасневшими задами. И только тут Владимир заметил, что ангельские крылья, похожие на крылья бабочек, действительно, отпали. Их засушенные и скрученные в сухие трубочки фрагменты, разлетелись по всему полу. Ангелы превратились в обычных упитанных карапузов со злыми, колючими глазами. И все они плакали и просили есть. Растерянная Аленка пятилась к выходу.

«Так… Спокойно! Я все понял: это грибы, гашиш и опий. Это – лишь мои видения! Это – ужасно, но это – факт… Другой факт заключается в том, что ВСЁ это скоро закончится – исчезнет инвалид войны с Наполеоном, пропадет эта жутко приставучая «мужебаба» и главное: прекратят орать эти ужасные толстые младенцы, несостоявшиеся, к счастью, ангелы. Главное – покрепче заснуть, тогда закончится весь этот КОШМАР», – с этими мыслями Владимир подошел к кровати, упал и заткнул уши. В голове еще долго стоял крик, гам, обрывки чьих-то фраз, а перед глазами мелькали огромные шерстяные шары цвета яркого кобальта.

* * *

– Н-да, маньифик[124]! Какая, бурная фантазия… Это же надо! – над головой Владимира звучал восхищенный голос Виктора.

Владимир едва разлепил глаза – сильно болела голова. Но странное дело: наряду со звуками голоса своего патрона, Владимир уловил другие: это были многочисленные детские крики, простуженный старческий кашель инвалида войны, плач дурёхи Аленки, начинающейся с высоких и тонких звуков и переходящий в сиплый мужской бас.

Владимир открыл глаза и, словно ужаленный, подскочил с кровати. Вальяжно развалившись в бархатном кресле, с ироничной улыбкой на губах сидел Виктор. Скрещенные изящные руки покоились на широкой груди. Он снова был одет в темный бархатный фрак и безукоризненной белизны сорочку, на шейном платке красовалась бриллиантовая заколка в виде буквы «L».

Но главным было другое – ночной наркотический дурман не исчез. Все персонажи оставались на своих местах. У стены сидел смущенный инвалид. Тяжелый кивер лежал перед ним в перевернутом виде. Было такой ощущение, что поручик собирает милостыню на паперти – седые волосы были взлохмачены, красноватое лицо опухло ото сна и выражало крайнюю досаду. В другом углу комнаты прямо на полу, широко раскинув столбовые ноги, прикрытые красным сарафаном, восседала простоволосая, рыжая «мужебаба». Рядом с ней ползали голые младенцы, дергали ее за косу и сарафан и просили: «Ням-ням», показывая толстыми пальчиками в раскрытые рты. Обалдевшая от голодных наглых карапузов, несчастная «невеста» Владимира зажмурила глаза и выла во все исполинское горло. Срывались на плач и сами младенцы. Двое из них подползли к ногам Виктора и тянули его за бархатные брюки.

– Твое благородие, наступил день. И что ты на это все скажешь?

Только тут Владимир заметил, что за окном стоит не синяя густая ночь, а серый день.

– Виктор, я право, не знаю, что и сказать… Я курил гашиш, ел фрукты с опием, потом употребил грибов…

– Что? Так много сразу? С чего такой голод?

Владимир пожал плечами.

– Ну, вы же в самый первый день говорили, что я могу и здесь отдавать дань любимым привычкам, что вы даже за…

– Ну и как?

– Что как?

– Дань любимым привычкам воздал?

– Виктор, я не понимаю, почему это все не пропало? Я же долго спал.

– А потому, Володя, дорогой мой ученик, здесь «Адское царство», и здесь иные законы.

– ?