Царица Тамара

Игуменъ. Ты, значитъ, разршаешь? Да воздастъ теб Господь. Я сумю и тамъ исполнить долгъ мой и быть твердымъ.

Царица. Только возвращайся, игуменъ. Если только захочешь — поскоре. Иди съ Богомъ.

Игуменъ. На прощанье еще одно слово, царица. Тамъ, въ Товин — люди. И за каждую душу, что умретъ, прежде чмъ ты обратишь ее — ты должна будешь дать отвтъ. Ибо теперь въ твоихъ рукахъ возможность. Уходитъ.

Входятъ много двушекъ съ Георгіемъ и Русуданъ; вс он несутъ красные цвты и принимаются убирать гробъ.

Царица тихо. Какой онъ суровый, игуменъ.

Священникъ хлопаетъ себя по лбу. Я вдь сказалъ — онъ безумный.

Царица. Нтъ, священникъ, надо хорошо говорить о старик. Онъ лучше насъ. День и ночь онъ молится за насъ и не спитъ. Онъ похожъ на тнь. Идетъ къ гробу. Вотъ хорошо, двушки; украсьте гробъ, какъ только можете лучше, покройте его розами.

Гетману. Сумешь ли ты свезти гробъ въ горы и снова отыскать товинцевъ?

Гетманъ. Да, царица. Товинцы найдутъ меня.

Царица. Зови ихъ, если они не найдутъ тебя, и попроси ихъ притти… Пойдемъ, дти, принарядимся, вашъ отецъ придетъ.

Священникъ вслдъ цариц. Ты бы могла дать игумену лошадь. Онъ похожъ на тнь, ему не дойти до Карса.

Царица. Да, лошадь. Дай ему лошадь и слугу, священникъ. Пойди, распорядись.

Уходитъ съ Георгіемъ и Русуданъ во второй ходъ. Священникъ выходитъ въ глубину сцены.

Юаната. Посмотрите-ка на воина, — хотя бы взглядъ на насъ кинулъ.

Мецеду. Молчи, Юаната. Это доблестный воинъ, это посланникъ царицы.

Юаната. Не улыбнешься ли ты, доблестный воинъ?

Гетманъ. Не улыбнусь ли? Теперь — нтъ.

Юаната. Пойди, помоги намъ.

Гетманъ. Мн этого нельзя.

Юаната. Почему нельзя?

Гетманъ. Потому что царь мн не приказывалъ.

Юаната, смясь. Царь — да она забыла. Ужъ почти что забыла.

Мецеду. Молчи, Юаната, за этимъ дломъ мы Должны быть серьезными.

Священникъ, возвращаясь. Тише, дтки. Двушки пересмиваются.

Зайдата. Ты смшишь насъ, ступай прочь, священникъ. У насъ тутъ серьезное дло.

Священникъ. Я вовсе не хочу тебя смшить. Напротивъ, ты должна быть серьезной, когда убираешь гробъ.

Зайдата. А твой носъ такъ насъ и обнюхиваетъ, священникъ. Ты вотъ стоишь, смотришь на насъ и потшаешься.

Священникъ. Ай, Зайдата, ай, Софіатъ, какія вы глупенькія!

Зайдата. Стыдись, священникъ, такой старый человкъ!

Священникъ. Вовсе я не старъ, Зайдата. Ты напрасно это говоришь, мы съ тобой не стары.

Зайдата. А Мецеду и Софіатъ — старыя.

Священникъ. Никто изъ васъ не старъ. Вотъ я стою и гляжу на васъ, и вс вы какъ огонь…

Зайдата. Какъ огонь?

Священникъ. Да, какъ огонь.

Софіатъ. И болтаемъ въ купальн! Смхъ.

Священникъ. Софіатъ, ты не должна говорить такихъ словъ, ты краснешь отъ нихъ.

Софіатъ, ревностно работая. Вовсе я не покраснла.

Священникъ, Ты такъ молода, и теб должно быть стыдно, и ты стоишь и краснешь. Вотъ Зайдата не покраснла, да она и не говорила глупостей.

Зайдата. Да ужъ я знаю, что для тебя я лучше всхъ.

Священникъ. Лучше всхъ? Ну, я бы этого не сказалъ. Можетъ быть, какая-нибудь другая и лучше. А ты ужъ и думала…

Зайдата. О, да!

Священникъ. Вотъ этого не слдовало бы. Это стыдно.

Зайдата. А вотъ сломай-ка мн стебель. Протягиваетъ ему розу.

Священникъ пробуетъ. Его надо обрзать.

Зайдата. А у тебя нтъ кинжала?

Священникъ. Да, у меня нтъ кинжала. Вотъ онъ могъ бы.

Зайдата удерживаетъ его и беретъ розу. Этотъ воинъ? Нтъ, вдь царица ему не приказала. Смхъ.

Зайдата. Теб слдовало бы самому имть кинжалъ, священникъ.

Священникъ. Я ношу кинжалъ, когда бываю на войн.

Зайдата. Но вдь теб не приходилось имъ пользоваться.

Священникъ. Не приходилось? Я разв не разсказывалъ, какъ я разъ справился съ двадцатью людьми?

Зайдата. Нтъ, разскажи-ка.

Священникъ. Я убилъ шестерыхъ — остальные бжали. Смхъ.

Зайдата. Христіанскому священнику не слдовало бы убивать шесть человкъ.

Софіатъ. Да, не слдовало бы.

Священникъ. Ты этого не понимаешь, Зайдата. И ты тоже, Софіатъ, — ты слишкомъ молода. А разв у калифа нтъ дервишей и священниковъ, которые убиваютъ въ бою?

Зайдата. Да, а все-таки христіанину слдовало бы быть лучше, чмъ магометанину.

Священникъ. Ты права, Зайдата, а вотъ Софіатъ не права, она кудахчетъ, какъ курочка, и ничего не понимаетъ. Вс вы вмст курочки, а вотъ Мецеду — серьезная и молчитъ. И правда, двочки, вы должны молчать и длать ваше дло, какъ велла царица. У васъ скоро будетъ готово?

Мецеду. Да, сейчасъ.