Царица Тамара

Царица подходитъ, смотритъ, вскрикиваетъ. Да это ханъ!

Фатима тоже вскрикиваетъ. Ханъ!

Царица. Откуда онъ? Господи Іисусе!

Первый солдатъ. Мы не знаемъ, откуда онъ пришелъ. Мы видли, какъ онъ вошелъ, и пошли за нимъ.

Царица. Куда же онъ шелъ?.. Фатима, это ханъ!

Фатима, пораженная. Я вижу.

Царица. Можетъ быть, онъ еще дышитъ? Попробуйте принести его въ чувство.

Первый солдатъ. Онъ ужъ не дышитъ. Въ него всадили десять копій.

Царица. Что вы надлали, солдаты? Что вы надлали?

Первый солдатъ. Намъ приказалъ князь Георгій.

Царица. Идите, идите! Пойдите къ князю Георгію и скажите ему, что ханъ убитъ.

Солдаты уходятъ.

Царица. Не того я хотла, когда вчера я ему общала жизнь. Какъ ты думаешь, зачмъ онъ вернулся?

Фатима опускаетъ покрывало, молчитъ.

Царица. Не на мн эта вина… Ты молчишь, Фатима?

Фатима. Да, молчу.

Царица. У него открыты глаза, я ихъ закрою.

Фатима живо. Дай я! Закрываетъ глаза хану.

Царица. Я уберу всю его темницу цвтами и велю пока отнести его туда. Такъ можно? О, какое несчастіе, Фатима!

Фатима. Ты больше горевала, когда ханъ бжалъ, чмъ теперь, когда онъ умеръ. Отчего это?

Царица. Молчи. Я горюю объ его смерти.

Фатима. Прости мн, но нтъ ли въ теб при этомъ и немного радости?

Царица. Немного радости?

Фатима. Потому что, можетъ быть, ханъ вернулся изъ-за тебя, такъ какъ ты связала его.

Царица. Да, — а почему онъ вернулся? Можетъ быть, изъ-за меня. Ужъ врно не изъ-за тебя.

Фатима. Да, въ тысячу разъ скорй изъ-за меня! Ханъ былъ правоврный! И ты не могла увлечь его своей лаской.

Царица живо. Ты не можешь этого знать, Фатима. Не изъ-за тебя онъ вернулся. Вдь ты же не любила его.

Фатима. Что ты говоришь?

Царица. Нтъ! Ты его не любила! Я тоже не любила его, но ты не чувствовала его великаго одиночества и его красоты, а я чувствовала. Онъ увлекъ меня немного.

Фатима невольно. Ты не настолько нечестива, чтобы въ самомъ дл такъ думать.

Царица. Что думать? Онъ заставилъ на минуту радостно забиться мое сердце, въ первый разъ посл долгихъ лтъ, и опять я почувствовала себя молодой. Слушай, что я нынче ночью сдлала изъ-за него. Я молилась Аллаху, чтобы онъ побдилъ моего собственнаго Бога! Я поносила твоего пророка за то, что онъ не всегда былъ милостивъ къ нему и что допустилъ ему стать плнникомъ. Сегодня я нарядилась богато и великолпно, чтобы свидться съ нимъ, и хотла не одвать покрывала.

Фатима. Нтъ, ты бы все-таки одла покрывало.

Царица. Нтъ, и вчера я сняла покрывало, онъ видлъ меня съ незакрытымъ лицомъ и сказалъ: „Какъ прекрасна царица Грузіи“! Вотъ тутъ мы стояли, когда онъ говорилъ это. И еще онъ сказалъ, что я звзды низвергла на него. Да благословитъ его Богъ за эти добрыя слова. Ни на кого не низвергала я звздъ — на него только! А что онъ теб говорилъ? Онъ стыдился тебя, ибо ты была неврна твоей цариц и склоняла его на побгъ. И онъ вернулся оттого, что я не была неврна. Онъ увидлъ, что моя вра лучше твоей!

Фатима пламенно. Не лучше она! Ханъ былъ правоврный. Ты не побдила его твоими словами и всми твоими уловками.

Царица. Откуда ты знаешь? Разв онъ это говорилъ?

Фатима. Да.

Царица. Ты его врно не поняла. Вдь ты его не любила и не могла понять его слова.

Фатима. Я любила его!

Царица. Ты?

Фатима. Да, если хочешь знать. Тамъ въ кель онъ хотлъ цловать мои ноги.

Царица. Нтъ, нтъ, этого не было.

Фатима. И при побг онъ хотлъ меня взять съ собой. „Идемъ, бги со мной“, говорилъ онъ.

Царица. Онъ не говорилъ этого!

Фатима. Ханъ былъ правоврный. Онъ послалъ мн сказать, чтобы я пришла и освободила его изъ христіанской неволи. И я пошла къ нему, потому что любила его. Теб больно, царица, что не къ теб, а ко мн послалъ онъ.

Царица, ломая руки. Да не посылалъ онъ къ теб, говорю я! Не стану я украшать цвтами его темницу, я оставлю его валяться тутъ на земл, неврнаго.

Фатима. И могъ ли онъ послать къ теб, къ теб, замужней цариц христіанской страны? Нтъ. Изъ-за меня вернулся онъ, чтобы бжать со мной.

Царица. Несчастный! Еще вчера онъ говорилъ, что я имю власть надъ нимъ! Неврный! Вс вы неврные, магометане! И вашъ пророкъ былъ неврный.

Фатима. Говори, что хочешь. Но говорить такъ о пророк ты не смешь!

Царица. Твой пророкъ — онъ напалъ на караванъ въ священный мсяцъ! Да я бы его повсила, если бы онъ жилъ теперь.

Фатима. Да поразитъ Аллахъ языкъ твой за эти слова, да сгніетъ языкъ твой!

Царица. Я сброшу въ погребъ тло хана, пусть оно тамъ валяется.

Фатима. Придутъ товинцы и заберутъ тло хана.

Царица. Заберутъ? И ты думаешь, что я имъ его отдамъ?

Фатима невольно, просительнымъ тономъ. Да, царица, ты это сдлаешь! Они за него много дадутъ.