Царица ночи

Матвей видел, как она смотрела в окно на детей, которые лепили снеговиков во дворе перед его домом, а однажды она призналась ему, что, пока он был на работе, несколько раз ходила гулять одна, привыкая к городу и людям, которых теперь видела более ясно. В ее голосе проскальзывало удивление собственным интересом, но Фаина выглядела довольной и даже гордой, когда рассказывала о своих впечатлениях.

Большой сюрприз случился в один из выходных, когда Фаина почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы дать отпор незнакомцу в парке Горького. Хеллоуин давно прошел, но парень выглядел так, будто собирался на маскарад: весь в черном, в длинном пальто, украшенном вышитыми серебряными черепами и алыми языками пламени. Матвей отошел, чтобы купить им обоим пряный чай, и, заметив одинокую красивую девушку на скамейке, незнакомец подсел к ней. Он вернулся достаточно быстро, чтобы услышать, как его жена интересуется мнением собеседника о символогии и религиозной философии, цитируя Гегеля на превосходном немецком. Глубоко потрясенный, незнакомец позорно спасся бегством, а Матвей долго не мог перестать смеяться. Однако произошедшее вдохновило Фаину на новое увлечение.

Обладая всеми знаниями на свете, в прошлые эпохи она могла быть практически кем угодно. Сейчас же круг ее возможных занятий, в отсутствие большей части документов, был сильно ограничен. Пока Матвей был на работе, она брала его ноутбук и писала исторические рассказы. Она начала со сказок и поверий о смерти и духах природы языческих времен, о которых почти не осталось сведений, а затем, набираясь все больше уверенности в последующие месяцы, о кулинарии, моде, культуре и даже монарших особах с Бала любви, с присущим ей тактом и уважением к памяти покойных. Однако она никогда не писала о войнах и болезнях, обсуждая их с Матвеем лишь во время анатомических практик. Фаина также не участвовала в спорах в комментариях, считая их самой бесполезной тратой своего времени («Я ведь знаю, что права, mein Schatz! [20]»), зато любила пересказывать Матвею самые интересные. Тому было неважно, что суть конфликта вокруг личности незнакомки с картины Крамского так и могла остаться неясной; глаза Фаины сияли, она была полна истинно человеческого энтузиазма и даже осмеливалась строить планы на будущие публикации, пока существующие набирали популярность, общаясь с людьми так, как ей было удобно. Она все лучше осваивалась в этой жизни, и он не мог подобрать слов, чтобы описать, как был счастлив за нее.

Поскольку он впервые за много лет не брал дежурство в новогодние праздники, они провели тридцать первое декабря, гуляя по многочисленным ярмаркам в центре города. Фаина приняла участие в викторине, посвященной истории зимних праздников, и выиграла огромную коробку имбирного печенья, которым они поделились с другими участниками, заранее обреченными на проигрыш. Домой они купили несколько елочных украшений и гирлянд, чтобы добавить к тем, которые накануне развешивали вместе.

Фаина, конечно же, знала, какое значение они имели для Матвея и его родителей, – ведь Новый год был единственным праздником, когда они не ссорились. Матвей догадывался, что жена знала и их семейные рецепты, но она деликатно хранила молчание, следуя его указаниям и делясь историями о знаменитых покойных поварах.

Когда пришло время садиться за стол, вместо длинного свитера с оленями, который Фаина носила с самого утра, появилось красное бархатное платье. Матвей заявил, что просто обязан пригласить жену на танец. Забыв о еде, они кружились по комнате под мелодии из старых рождественских фильмов, игравшие на его ноутбуке, сперва быстро, так что Фаина смеялась от восторга, а потом медленнее, пока она слушала его сердце, а он чувствовал ритм ее. Матвей не в первый раз подумал, что хотел бы уметь останавливать время. Но у того всегда была своя воля, и скоро песня закончилась, а на последней ноте у него жалобно заурчал живот. Фаина захихикала и нежно поцеловала его в губы, прерывая ворчание.

– Прости, мой свет, но даже новый статус не избавит тебя от голода.

В одиннадцать часов вечера в день первого весеннего полнолуния Фаина стояла посреди квартиры в небесно-голубом шелковом бальном платье, где вместо пояса была россыпь бриллиантов. Матвею не терпелось увидеть, как их кольца будут сочетаться с перстнями хозяина и хозяйки Бала.

– Больше никакой мертвой воды? – с усмешкой спросил он. Она покачала головой, взяла его за руку, и они переместились в ее дом у реки Смородины.

Матвей мог поклясться, в темноте перед его глазами промелькнули необычные образы: девочка с добрыми черными глазами и в белом платье, а за ее спиной – гора с острой вершиной, к которой, подобно сверкающей ленте северного сияния, протянулась извилистая дорога.

Они исчезли из его памяти навсегда, как только его ноги коснулись пола, и Матвей начал готовиться к Балу в первое из многих полнолуний, в которые, по необычному совпадению, у него никогда не было дежурств, а в городе не случались чрезвычайные ситуации.

Еще одна загадка Вселенной.