Царица Евдокия, или Плач по Московскому царству

Трудно было сыскать такой же доходчивый аргумент для обвинения Петра I в разрушении старины и привычных норм поведения. Царица Евдокия и ее взрослый сын становились символами отверженного Петром «правильного» порядка Московского царства. Странная, конечно, судьба была у царицы Евдокии! Ведь с самого начала ее свадьба была не просто царской свадьбой, а одним из тактических шагов в борьбе Милославских и Нарышкиных, и в течение всей последующей жизни ее стремились включать в эту политическую игру, хотя ее интересовали совсем другие, простые и земные вещи.

Петр I вступил в новый брак практически одновременно с сыном царевичем Алексеем, разрубая узлы накопившихся семейных проблем. Главная проблема престолонаследия при этом никуда не исчезла, а только обострилась. Ведь первому сыну царя Петра принадлежали все права на царство, и уйти от этого было невозможно, если только резко, по-петровски, не развернуть российский «корабль» другим курсом. Царь Петр давно задумался о будущей судьбе царевича. Собственный опыт женитьбы на Евдокии Лопухиной, боярышне из русского рода, он совсем не хотел повторять для сына. Петр настоял на том, чтобы царевич сам предварительно отправился за границу к иноземным дворам и там познакомился с будущей невестой, сделав самостоятельный выбор. Условие было одно: чтобы будущая жена царевича была обязательно иноземных княжеских кровей. Об этом царевич говорил сам в переписке со своим духовником, открывая ему, что нашел в Саксонии невесту, княжну, состоявшую в родстве с польским королевским домом. «А я уже известен, — делился царевич с духовником планами отца, — что он не хочет меня женить на русской, но на здешней, на какой я хочу. И я писал, что когда его воля есть, что мне быть на иноземке женатому, и я его воли согласую, чтоб меня женить на вышеписанной княжне, которую я уже видел, и мне показалось, что она человек добр и лучше ее здесь мне не сыскать»^{188}.

14 октября 1711 года царевич Алексей Петрович женился на княжне Софии-Шарлотте брауншвейгской и вольфенбюттельской. Свадьба прошла во дворце польской королевы в саксонском городе Торгау. Петр известил Сенат о том, что на свадьбе «довольно было знатных персон», а «дом князей вольфенбительских, наших сватов, изрядной». Это действительно было так. Сестра невесты была женой австрийского императора, что обещало в будущем замечательные дипломатические перспективы для Московского царства. Но, заставляя сына жениться на «иноземке», царь Петр повторил главную ошибку своего первого брака. Свадьба царевича Алексея тоже оказалась результатом политических расчетов. И все приготовления к ней скрывались от подданных, как было со свадьбой самого царя Петра и царицы Евдокии. Слова Петра: «Слава Богу, что сие счастливо свершилось» можно толковать и в другом смысле: избавления от неизбежных разговоров по случаю отсутствия на этой свадьбе настоящей матери царевича. В Россию кронпринц и кронпринцесса у как стали называть царевича Алексея и его жену при дворе Петра, приехали только в 1713 году.

Епископ Досифей, находясь на ростовской кафедре, не забывал царицу Евдокию, хотя и не мог дальше помогать ей напрямую, как это было во времена его управления Спасо-Евфимиевым монастырем. Но его преемник в Суздале архимандрит Кириак продолжал почитать царицу Евдокию так же, как это было и во времена Досифея. Много позже архимандрита Суздальского Спасо-Евфимиева монастыря Кириака тоже привлекут к следствию в Тайной канцелярии и припомнят ему, как по всем большим церковным праздникам и тезоименитствам он «с почестью к бывшей царице хаживал и руку ей целовал, с 710-го едва не по вся годы, и пивал у нея водку и ренское, и видал ее в мирском платье». Кстати, выясняется, что новый суздальский митрополит Ефрем первым из суздальских архиереев нарушил запрет на встречи с царицей, показывая пример настоятелям монастырей и другим церковным служителям. Еще одно обвинение архимандриту Кириаку гласило, что он «однажды, при бывшем Суздальском архиерее, в келье ея бывшей царицы, обедал, и подачи от нея к нему присылываны, также и в Спасской Ефимьев монастырь она, бывшая царица, приезжала, и он Кириак служил при ней молебен и почитал ее за царицу»^{189}. И пусть не все, о чем говорилось в обвинении, оказалось правдой; очевидно, что жизнь царицы Евдокии в Покровском монастыре со временем не ухудшалась, а, напротив, менялась к лучшему. С ней всё больше считались, как с матерью уже вступившего в брак наследника царства.