Царьградская пленница

Пленников, спеленатых, как младенцев, уложили в лодьи. На дне «Единорога» лежали Митяй и носильщик Тереха, раненный в ночной схватке с печенегами. В учанах укрывались и женщины. Только Светлана наотрез отказалась прятаться и заявила, что потащит лодью наравне с мужчинами.

Онфим, Хрисанф и Лютобор распоряжались умело. С правого бока, обращенного к берегу, учаны должны были тащить гребцы и припряженные к лодьям кони. Скрытые за высокими бортами, люди будут в полной безопасности от неприятельских стрел. А с другой стороны лодьи будут волочь воины; от стрел их защитят надежные доспехи. Если кому и суждено пасть в бою, что же: всякому свой час, а дальние походы редко обходились без жертв.

К счастью ватажников, на берегу валялись сотни колод, отполированных днищами учанов. Оставалось только собирать их и подкладывать под лодьи. Для «Единорога» эту нелегкую обязанность взяли на себя Неждан и Зоря – сильные, проворные, хорошо защищенные доспехами. И все же дело это было смертельно опасное: в то время когда ребята будут выбегать на открытое место за подкладками, печенежская стрела может впиться в тело, недостаточно защищенное кольчугой.

Но уж тут приходилось положиться на свое счастье.

Учаны поползли по левому берегу Днепра, как гигантская ощетинившаяся многоножка, кольца которой почти смыкались одно с другим. Русские едва ли не в первый раз применили такой необычный способ передвижения.

Рослые длинноусые печенеги лавиной вылетели из степи. Они с гиком скакали по высокой траве на маленьких лошаденках, так что ноги их почти касались земли, и восклицали в недоумении:

– Это шайтан[89] надоумил русов так идти! Попробуй доберись до них…

Силы у печенегов было недостаточно, чтобы решиться на рукопашную схватку. Они давно знали, что русские непобедимы в открытом бою и, даже умирая, стараются поразить противника. И кочевники гарцевали вдалеке, осыпая неуязвимое тысяченогое чудовище тучей стрел. Бесполезное занятие! Стрелы не долетали, а если и попадали в цель, то на излете, отскакивали от доспехов и падали в траву. Запасливые русские тут же их собирали.

Любопытный Митяй высунул голову за борт учана, чтобы посмотреть, что делается там, снаружи. Лежавший рядом Тереха дернул мальчугана за руку, и тот, охнув, свалился на свое ложе. И в этот момент над ними пропела стрела и, дрожа, вонзилась в борт учана, в то самое место, где только что была голова Митяя.

– Видал?! – многозначительно спросил Тереха.

– Спаси тебя бог, брат! – прошептал побледневший мальчик и больше из лодьи не высовывался.

Нелегкая была работа тащить нагруженные учаны по скрежещущим внизу колодам.

Мешали большие камни, попадавшиеся на пути, их откидывали в сторону. Люди трудились дружно. Каждый прилагал все свои силы, начиная от гребца и кончая старейшиной Онфимом.

Зоря и Неждан носились взад-вперед. Как только за кормой лодьи оставалось бревно, ребята хватали его, тащили вперед, подкладывали под учан и спешили обратно. И так десятки, сотни раз… Уже несколько стрел, к счастью безвредных, отскочили от их доспехов.

Время от времени один из печенегов в лихом порыве вырывался из строя своих сородичей и скакал к каравану, чтобы пустить стрелу в русских с близкого расстояния. Чаще всего такие налеты кончались для смельчака бедой. Кто-нибудь из защитников каравана натягивал тугой лук – тетива звенела, и длинная стрела, жужжа, неслась к цели. Она впивалась в бок наездника, пробивая толстый халат, и удалец замертво валился с коня при диких воплях степняков.

Когда караван прошел половину пути, случилось удивительное событие. В берег, до которого было шагов сто, вдавался неглубокий заливчик, поросший редким камышом. Что-то заставило зоркого Неждана обратить внимание на одну из камышин, которая сильно колыхалась, хотя ветра не было.

Неждан ткнул товарища в бок.

– Посмотри, Зорька, – сказал парень, – камышина как живая ходит.

– И точно, – согласился Зоря и тут же испустил крик удивления.

Вода около странной камышины всколыхнулась, пошла кругами, и наружу высунулась мокрая лохматая голова, а за ней показались широкие плечи.

– Человек! – ахнули свидетели необычайного зрелища.

А человек, осмотревшись, поднялся из воды. Это был рослый, сильный мужчина. Увидев караван, он в два скачка выбрался из залива и пустился к русским. Те не могли понять, в чем дело. Может, это враг, выскочивший из засады? Ведь у него нож в руке. Тогда его надо встретить ударами палок и весел. А если это свой, то как он очутился в этих краях, далеких от всякого русского жилья?…

Загадка разрешилась быстро. Незнакомец бросил нож, замахал руками и стонущим голосом закричал:

– Братцы, не бейте! Не бейте! Я свой!.. Свой!..

– Вишь ты, по-нашему бает, – удивились ватажники. – Видно, и впрямь наш.

В истине слов беглеца нетрудно было увериться: печенеги злобно указывали на него руками. А беглец уже очутился около «Единорога». Обнимая колени Лютобора, он кричал:

– Братцы, родные! Свой я, свой! От неверных утек, из полона ихнего постылого!