Царевна Софья

Четвертого сентября по указу младшего государя на помощь Нечаеву для поимки «воров и изменников» был послан полковник Сергей Сергеев с двадцатью стрельцами. Ему было дано многозначащее предписание: «…буде он, Сергей, увидит брата его великого государя царя и великого князя Иоанна Алексеевича… и ему, Сергею, донести, что его, Сергея, для сыску тех воров, послал брат его государев, великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич». Как видим, правительница Софья Алексеевна уже совершенно игнорировалась царем Петром, ей о поручении докладывать не следовало. Юный самодержец был настроен решительно и на всякий случай пригрозил Сергееву: «А будет он в сыску и в поимке тех воров учинит какое нераденье, или оплошку, или их, сыскав, отпустит, и за то от великого государя быть ему в смертной казни, безо всякия пощады».

На следующий день Петр еще усилил сыскную команду, послав ей в помощь стрелецкий отряд из сорока человек под командованием полковника Ивана Спиридонова. Тем временем Сергеев со своими стрельцами явился в царский дворец и показал грамоту Петра о выдаче Шакловитого, Сильвестра Медведева и прочих «бунтовщиков». Посланец младшего царя и сопровождавшие его стрелецкие командиры просили, чтобы их проводили к старшему государю, однако им было отказано. Указ Петра принял боярин Борис Гаврилович Юшков, один из главных приближенных царя Ивана. Ознакомившись с документом, он объявил Сергееву:

— Вы зачем присланы, и тех людей стрельцов, вашей братии, у нас в ведомости (то есть в наличии. — В. Н.) нет. А Федька Шакловитый в ведомости есть. А старца Селиверстка Медведева в ведомости нет же, а ищите сами. А послан о том деле к великому государю царю и великому князю Петру Алексеевичу боярин князь Петр Иванович Прозоровский. И как он будет от великого государя, и мы в то время вам великих государей указ скажем.

Софья как правительница в этом эпизоде уже не фигурирует, переговоры ведутся между представителями двух братьев-царей. Отправка князя Прозоровского к Петру явилась последней попыткой примирить его с сестрой и спасти ее любимца Шакловитого. Однако этот шаг был обречен на неудачу.

Князь Василий Голицын тоже попытался спасти положение — 3 сентября, по свидетельству Гордона, «прислал подьячего к своему двоюродному брату, князю Борису Алексеевичу, к Троице, убедить его, чтоб он постарался примирить враждебные стороны. В ответ ему было сказано, что он лучше всего сделает, если как можно скорее явится в монастырь и прибегнет к милости царя, который верно примет его наилучшим образом». Гордон отметил в дневнике: «Говорили, что младший царь, требуя выдачи Шакловитого с товарищами, обещал не лишать их жизни».^{443} Вряд ли это соответствовало действительности: партия Нарышкиных жаждала крови врагов.

Между тем 4 сентября в Немецкую слободу дошла, наконец, грамота царя Петра с приказом офицерам-иноземцам явиться в Троицу. Пока начальник Иноземного приказа князь Василий Голицын колебался, следует ли их отпустить, Гордон и его товарищи с наступлением сумерек тайком выехали из слободы и направились к обители. Следующим утром они были «милостиво приветствованы» Петром. В числе прибывших иностранных офицеров находился полковник Франц Лефорт — будущий знаменитый сподвижник великого преобразователя. Вслед за генералами и полковниками в монастырь пришли подчиненные им войска «иноземного строя». Софья и Голицын потеряли основную военную опору.

Дело близилось к развязке. Вечером 6 сентября стрельцы во главе с полковниками Нечаевым, Сергеевым и Спиридоновым пришли в Кремль, чтобы арестовать Шакловитого. Как сообщает Гордон, Софья сначала держалась «решительно и отказывалась выдать его, убеждая их не вмешиваться в отношения между ней и ее братом, а сохранять спокойствие, но они этим не удовольствовались и сказали, что если они не смогут его взять, то будут вынуждены бить в набат, и тут царевна как будто разволновалась, и тогда те, кто стояли рядом с ней, опасаясь насилия и волнений, сказали, что ей не нужно участвовать в этом деле, и что, если поднимется бунт, многие лишатся жизни, и поэтому лучше выдать его; и так она позволила уговорить себя и велела его выдать».^{444}

Матвеев утверждает, что решающее слово в деле выдачи Шакловитого принадлежало царю Ивану Алексеевичу — тот послал к Софье своего дядьку боярина князя Петра Ивановича Прозоровского, которому поручил «в крепких словах» объявить:

— Должна ты, государыня, напрасно больше не отговариваясь отнюдь ничем, того Шакловитого вместе со стрельцами — сообщниками его воровства во властные руки присланного полковника Нечаева отдать велеть. Ибо государь царь Иоанн Алексеевич ни в чем с любезным своим братом царем Петром Алексеевичем ссориться не будет даже ради тебя, государыни царевны, а тем паче ради такого вора Федьки Шакловитого.