Царевна Софья

— Некие злые силы, действовавшие между мною и братьями, использовали все средства, чтобы нас разъединить, возбудить ревность и раскол. Они подкупили людей, чтобы те стали рассказывать о заговоре против молодого царя. Мои враги, завидуя добрым делам Федора Шакловитого и его непрестанным заботам днем и ночью о безопасности и благе государства, называют его зачинщиком заговора, как будто это и в самом деле заговор. Чтобы разобраться в этом деле должным образом и выяснить, в чем причина всего этого, я предложила брату свою помощь и отправилась к нему в Троице-Сергиев монастырь. Но по наговору злых советников, окружавших моего брата, меня остановили и не пропустили дальше, поэтому, к моему величайшему бесчестью, я была вынуждена вернуться.

Все вы прекрасно знаете, как я правила государством последние семь лет, взяв на себя бразды правления в очень беспокойное время. Во время моего правления я добилась прочного мира с соседними христианскими государями, так что враги христиан вынуждены, благодаря двум военным походам, жить в страхе перед нами. Вы сами получили большие награды за свою службу, и я была все время очень милостива к вам и не могла представить себе, чтобы вы не были мне верны и поверили бы проискам врагов благоденствия и мира в стране. Врагам этим нужна не жизнь Федора Шакловитого, а жизнь моя и моего брата. Обещаю пожаловать тех, кто останется преданным мне и не будет участвовать в этом деле. Но тех, кто не подчинится мне и будет возбуждать какие-либо волнения, я велю казнить безо всякой пощады.

Спустя некоторое время правительница повторила ту же речь перед собравшимися «горожанами и простолюдинами», а затем последовало еще одно «красноречивое обращение» — вероятно, к боярам, окольничим и прочим царедворцам, собравшимся для празднования Нового года.

Л. Хьюз отметила: «…в этом эпизоде Софья предстает как натура энергичная, целеустремленная. Она совершенно не боится общаться с народом. Она борется за свое место в политической жизни и использует все имеющиеся средства, как угрозы, так и уговоры, чтобы обрести поддержку».^{435}

Во время празднования новолетия и именин царевны Марфы Алексеевны в столице было спокойно. «Всех чинов людей» угощали водкой, налили чарку и полковнику Нечаеву. Но это была лишь видимость примирительного отношения к посланцу младшего царя. Нечаев опасался за свою жизнь и жаловался в донесении Петру: «А меня, холопа вашего, хотят поймать тайным обычаем, и я, холоп ваш, в домишку своем не ночую». Он рассказывал, что в полночь 2 сентября к нему на двор явился подьячий Стрелецкого приказа с большим отрядом стрельцов и хотел отвести его «в Верх», но того, по счастью, дома не оказалось.

Второго сентября приехавшие с Нечаевым в Москву стрельцы явились к Софье и просили разрешить им вернуться в Троицкий монастырь. Царевна «отпустить не поволила» и пригрозила:

— А будет кто поедет, помните, что у вас жены и дети на Москве останутся.

Шакловитый тем временем скрывался во дворце, в придворной церкви Святой Екатерины.^{436} Позже подьячий приказа Большой казны Семен Надеин сообщил следствию, что 1 сентября он со своими подручными по договоренности с Софьей намеревался «увезть с Москвы Федку Шакловитого» после того, как «его де с Верху к ним сведут». Надеин послал Федору Леонтьевичу записку, что «лошади готовы у дворцовой лестницы, а коляска — на загородном дворе» (в усадьбе Шакловитого близ Новодевичьего монастыря).^{437} Однако по непонятной причине бегство фаворита не состоялось. Может быть, он не захотел оставлять в опасности свою покровительницу — или же она сама побоялась отпустить его в рискованное путешествие, полагая, что в царском дворце под ее защитой ему будет безопаснее.

Шакловитый всё еще продолжал отчаянную борьбу всеми возможными способами. 2 сентября подьячие набело переписывали составленные им «сказки» с объявлением о делах государственной важности. В одной из них, которая была «писана начерно Федкиной руки Шакловитого, всего на трех столбцах самым мелким письмом», излагалось, «как воцарились великие государи цари и великие князи, Иоанн Алексеевич, Петр Алексеевич… и как по их государскому совету и по упрощению святейшаго патриарха и всего Российского народу восприяла правление благоверная государыня царевна и великая княжна София Алексеевна».

В другой «сказке» говорилось, что Лев Нарышкин с братьями к царю Ивану и царевне Софье «к руке не ходят» и «тем де их государскому имени ругаютца». Лев Кириллович обвинялся также в том, что «прибрал потешных конюхов и от тех де конюхов многим людем чинятца многие обиды и налоги». По этому поводу царю Петру послано «многое челобитье», но поскольку «никакого указа не чинено — знатно де, что о том не докладывает великому государю боярин Лев Кириллович Нарышкин с братьями и с единомышленники своими».^{438} Эти «сказки» Шакловитый намеревался использовать в качестве прокламаций «для объявления разных чинов людям».