Царь царей

Прежде чем они дошли до нее, большая полированная дверь распахнулась, и их встретил молодой рыжеволосый англичанин, который приветствовал их с торжественной вежливостью, представился как Каррутерс и сказал, что герцог примет их в своем кабинете. Если Сэм и был смущен этим, то не подал виду, и они последовали за Каррутерсом в высокую элегантную комнату. С трех сторон она была увешана переплетенными в кожу томами; четвертая была сделана из стеклянных дверей, ведущих на тенистую веранду, откуда открывался вид на сад. Эффект был удивительно приятным сочетанием джентльменского клуба и веранды загородного дома.

Герцог стоял перед письменным столом, который стоял под углом в одном углу. На полу были разбросаны персидские ковры и расставлены кожаные кресла. Герцог заложил руки за спину и не пригласил своих гостей сесть. Он выглядел хорошо отдохнувшим и так же элегантно обставленным, как и комната, в которой он находился.

- Доброе утро, полковник Адамс и ...- Его карие глаза скользнули по Пенроду и доктору. “. . . друзья.”

Сэм сделал шаг вперед, но герцог поднял руку.

- Одну минуту, полковник. Полагаю, вы здесь для того, чтобы продолжить наш вчерашний разговор о Леди Агате. В этом нет никакого смысла. Моя дочь умерла чуть больше часа назад.”

Пенрод не стал больше ничего слушать. Он повернулся и большими шагами вышел из комнаты, выкрикивая имя Агаты, эхо которого отражалось от белых стен. Он поднялся по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и начал распахивать двери на первом этаже. Один или два слуги, такие же чистые и величественные, как и весь дом, наблюдали за ним с легким любопытством, но не делали ничего, чтобы помешать ему. Обнаружив, что каждая светлая и элегантная комната пуста, он побежал дальше на второй этаж и возобновил поиски.

Он нашел тело Агаты за дверью второй комнаты, тесной узкой комнаты, спрятанной под карнизом. Там были голые доски, простые стены и невыносимо жарко. Зловоние ударило его, как физическая сила. В комнате не было почти никакой мебели, кроме узкой кровати и ведра, стоявшего в углу и переполненного телесными нечистотами. Пол был испещрен чем-то похожим на рвоту, испещренный пятнами крови. На открытом окне были закреплены решетки. Единственным чистым пятном была белая простыня, накинутая на то, что лежало на односпальной кровати. Когда Пенрод вошел в комнату, закрывая нос и рот носовым платком, он увидел тяжелую цепь, прикрепленную к раме кровати. Она змеилась под белым полотном. Он приподнял край простыни, где она исчезла, и увидел изящный изгиб ноги леди Агаты. Цепочка была продета через кожаный ремень, прикрепленный к ее лодыжке, и хотя ремень был мягким, кожа вокруг него была покрыта синяками, пятнами фиолетового, красного и желтого цветов. Ногти на ногах были выкрашены в темно-красный цвет. Пенрод вдруг представил себе, как Агата нагибается, чтобы нарисовать их, - по ее словам, эту моду она переняла у самых смелых парижских куртизанок. Перед его мысленным взором она повернулась и посмотрела на него с грустной, искаженной улыбкой на красивом лице.

Пенрод подошел к другому концу кровати и откинул простыню, чтобы посмотреть ей в лицо. Бедная Агата, ее кожа была серой и восковой. Он коснулся ее щеки, и плоть показалась ему холодной и мертвой, уже нечеловеческой. Ее губы были растянуты в ужасной гримасе, а плоть вокруг рта была покрыта коркой слюны и засохшей кровью. Ее голубые глаза все еще были открыты и пристально смотрели на меня, белая склера была густо испещрена красными прожилками, а кожа вокруг глазниц казалась покрытой синяками. Ее прекрасные волосы были вялыми и грязными. Пенрод осторожно закрыл ей глаза, его пальцы слегка дрожали. Ее чудовищный отец нашел время, чтобы облачиться в траур, но никто еще не пришел ухаживать за телом бедной Агаты. Он погладил ее по холодной щеке. Он ненавидел ее, но это была ненависть, порожденная страстью, желанием и болью, а что такое эти чувства, как не темные элементы любви? Агата была права, ей было свойственно говорить то, что она сказала Эмбер, и, стоя в тишине этой грязной комнаты, Пенрод понял, что наказывает Агату за свои собственные ошибки. Именно он, Пенрод, соблазнил самую старую девушку Бенбрука, а потом назвал ее шлюхой. Именно он занимался любовью с Агатой, когда это было ему удобно, и игнорировал ее, когда это было не так. Именно он позволил Эмбер, этому храброму, прекрасному ребенку, поверить, что он герой, и принял ее веру и преданность как должное.

- О Аллах, прости нам живых и мертвых, - тихо произнес он по-арабски, цитируя одну из молитв из хадиса. Затем он снова закрыл ей лицо руками и спустился вниз.

Чем ближе он подходил к герцогу, тем сильнее в его крови нарастал темный гнев. Когда он добрался до первого этажа и распахнул дверь кабинета, его рука уже лежала на рукояти кавалерийской сабли.

- Ах ты, смертоносный пес! - Он зашагал по полированным плиткам к герцогу. “Я убью тебя прямо на месте.”