Царь царей

Письмо было интересным, но кратким. Он сообщил Пенроду, что беспорядки в опиумном доме были улажены и Пенрод больше не будет общаться с Леди Агатой. Удивительно, как снисходительно и оскорбительно герцогу удалось произнести эти несколько строк. Пенрод никогда больше не собирался встречаться с Агатой, но теперь он сомневался в правильности своего решения. Почему ей должно быть позволено вернуться к привилегиям покровительства отца? Его забавляла мысль о том, как расстроится этот учтивый джентльмен, когда узнает, что Агата вылезет из окна того дома, где он жил, если Пенрод поманит ее мизинецем. Он отдал несколько приказов и оделся, а затем взял своего коня, чтобы посетить плац, где проходили тренировки его войска. День прошел довольно приятно, и головная боль немного утихла. Последствия опиумного холода он мог скрыть без особого труда. Вечер он провел у себя в комнате с рассказом сэра Колина Кэмпбелла об индийском восстании, который уже давно собирался прочесть, и бутылкой превосходного шотландского виски. Он сделал несколько заметок на полях и крепко заснул.

•••

На следующее утро Пенрод с неподдельным удовольствием позавтракал инжиром с медом и, выпив две чашки черного кофе размером с наперсток, приготовленного на подобающий египетский манер, вышел на улицу и приготовился сесть на лошадь. Когда он брал поводья у своего слуги, хрупкая арабская девушка произнесла его имя. Он узнал ее - Акила, горничная леди Агаты. Пенрод никогда не говорил с ней напрямую; он заметил, как она нервно порхает по комнатам Агаты, всегда исчезая в тени, когда он бывал в доме, - прелестный призрак. Теперь она вся дрожала. Пенрод сначала подумал, что она пришла за деньгами. Вероятно, герцог распустил всех слуг Агаты. Она назвала ему свое имя, и он ждал неизбежной открытой ладони. После нескольких секунд молчания ему стало скучно.

“Чего же ты хочешь?”

“Они мучают мою госпожу” - торопливо сказала девушка. - Она подняла на него глаза. Пенрод заметил, что ее большие карие глаза были полны слез.

“Не говори глупостей, дитя мое.- Он начал отворачиваться, и она протянула маленькую руку, чтобы схватить его за рукав. Он поднял брови, и она убрала руку, нервно оглядывая улицу, чтобы посмотреть, не заметил ли кто-нибудь, как она совершила этот нескромный поступок, прикоснувшись к мужчине.

- Нет, перестань, - прошипела она. “Они не дадут ей лекарство, АФ-юн, и теперь она больна. Она очень больна. Пожалуйста.”

“Ты можешь говорить по-арабски, моя дорогая.- Продолжал он на том же языке. - Ее отец позаботится, чтобы с ней ничего не случилось, а моя госпожа слишком любила трубку.”

Акила решительно покачала головой. “Они привезли английского доктора, но он ничего не знает об этой болезни. Двоюродный брат моего хорошего друга работает в этом доме. Моя госпожа больна и плачет. Доктор только пытается кормить ее английскими супами.”

Пенрод вспомнил яркое описание Сэмом последствий отмены опиума. Агата уже давно курила ежедневно.

“Ты должен идти” - сказал Акила. “Они не станут меня слушать. Скажи им, чтобы они дали ей лекарство, прежде чем нужда в нем убьет ее, пожалуйста, ради любви Аллаха, который все видит и все знает.”

Пенрод колебался. Его лошадь, раздраженная задержкой, заржала, и Пенрод погладил ее по широкому плечу.

“Я не могу.”

Снова эта маленькая рука метнулась вперед и схватила его, но на этот раз она не отпустила его рукав.

“Ты должен это сделать. Это твоя вина. Твоя. До того как вы привезли свою маленькую английскую девочку в город, она курила, наверное, раз или два. Она подумала, что это может вас позабавить. Потом, когда появился английский ребенок, Миледи стала курить еще больше, слишком много. Когда вы отослали маленькую девочку, я думал, что теперь моя госпожа будет счастлива и остановится, но это было в тысячу раз хуже. Это ты! Ты сам довел ее до этого. Она кричит, как душа в аду, и это твоя вина. Они не позволят мне увидеть ее! Чужие люди сопровождают ее! Вымой ее бедное тело! Ты должен мне помочь.”

Пенрод почувствовал, как его совесть напряженно зашевелилась в груди, как у животного, которое долго спало.

“Я напишу герцогу, ее отцу, моему ребенку.”

Девушка громко всхлипнула от облегчения, и он протянул руку, чтобы дотронуться до ее плеча, чтобы утешить, но она повернулась и побежала прочь по дороге, а его пальцы только коснулись теплого воздуха там, где она только что была.

- Поводи мою лошадь, - сказал он слуге и вернул поводья. “Я задержусь еще на несколько минут.- Он вернулся в дом, снял перчатки для верховой езды и попросил принести бумагу и чернила.

•••

Вернувшись домой ранним вечером, Пенрод нисколько не удивился, увидев на серебряном подносе у двери конверт. Он открыл ее. В нем было его собственное письмо к герцогу и записка на визитной карточке.

"Его Светлость герцог Кендальский отказывается от всякой переписки с майором Баллантайном", - гласила записка, подписанная странно аккуратным, почти школьным почерком: "Каррутерс. Пенрод бросил его обратно на поднос и вышел во двор.