Царь мира сего, или Битва пророков продолжается

   Анатоль сел на корточки и надолго задумался, пересыпая чистейший белый песок из ладони в ладонь. Потом встал, зашел по пояс в море, погладил руками волны, набирал в пригоршни воды и смотрел, как она, искрясь на утреннем солнце, стекает сквозь пальцы. Он смотрел на огромное розовое небо с редкими прозрачными мазками еще не испарившихся от жары ночных облачков. На чистый пляж, за которым возвышались небольшие горы, густо поросшие сочной тропической зеленью. Было видно, что он всем этим любуется, он наслаждается этим миром. Потом он вышел из моря, подошел к Михаилу и сказал:

   – Пойдем, я покажу тебе чистый пресный ручей.

   Беловский молча и с интересом, наблюдал за всеми действиями миллиардера. Он встал, не задавая вопросов, и они побрели по берегу в сторону восхода.

   – Это остров Святой Анны, – как будто не было предыдущего разговора, сказал Анатоль, – там вдалеке видишь полоску земли? Это остров Маэ – главный и самый большой остров на Сейшелах. Как раз напротив нас столица Виктория. А на Святой Анне у меня есть вилла. Километра два отсюда. А вон за тем мыском будет прохладный чистый ручей. Там можно освежиться смыть соль и напиться.

   – Да, попить не мешает. В горле давно уже Сахара...

   – Раньше эти места назывались не иначе, чем «тропический рай».

   – Почему раньше? Разве сейчас это не «рай»?

   – Нет, к сожалению, война все тут изменила. Отсюда не видно, но с другой стороны острова стоят сотни танкеров, которые загадили весь этот «рай». Остров Маэ еще недавно был тихим уютным местечком, а сейчас он забит тысячами контор, притонов, борделей, грязных, но дорогих отелей. Как же быстро можно испоганить «рай»!

   Они обогнули по воде небольшой гранитный мыс, за которым и правда между камней журчал чистый ручей. Жадно напившись и с удовольствием умывшись, Михаил с заметно посвежевшим Анатолем присели на валун. Коэн сорвал какой-то тропический цветок и понюхал его.

   – Я согласен – неожиданно сказал он.

   – Чего?

   – Я согласен на ад…

   – ???

   – Я оценил себя и понял, что спасение мира не стоит так дешево. Можно сказать: вы отдаете его практически даром. Я не могу торговаться в таких условиях.

   – То есть ты согласен на вечные муки?

   Коэн зажмурился, еще раз понюхал цветок, и, не открывая глаз, ответил:

   – Если этим можно исправить то, что произошло, если только такой ценой можно вернуть жизни моих дочек, то – да. Я согласен.

   – Однако ты становишься христианином.

   – Не смеши. В аду нет христиан, насколько я знаю.

   – Мы еще вернемся к этому вопросу. А сейчас нам нужно поработать. Ты готов?

   – Что я должен сделать?

   – Мы имеем сложную задачу. Нам нужно обезвредить бомбу на танкере!

   – Как? Еще одна бомба?

   – Нет, это та же самая. Она еще не взорвалась и находится где-то недалеко отсюда.

   Коэн так высоко поднял брови, что весь его лоб стал похож на гофрированный гидрант.

   – Ты еще не понял, что мы скакнули немного назад, чтобы ты смог исправить историю?

   – Ты и это можешь?

   – У Бога нет времени. Он – всемогущ. Если Он захочет, и, главное, если мы очень захотим, то можно исправить и прошлое. Для Него нет ничего невозможного. Он может это сделать для нас. Ты в это веришь?

   Анатоль недоверчиво покосился на Михаила и думал. Тогда тот снял с шеи Интернет-приемник, который на этот раз имел дизайн, стилизованный под экзотическую раковину, активировал голографический дисплей и дал сомневающемуся миллиардеру.

   – Поговори с женой и дочками…

   Коэн остолбенел.

   – Они же погибли…

   – Еще нет. В Америке сейчас вечер, они сидят дома и ждут, когда ты выйдешь с ними на видео-сеанс.

   Коэн взял дрожащими руками приемник, набрал адрес, и на экране появилась очаровательная белокурая головка, которая радостно закричала:

   – Мама, Римка! Папа звонит!

Захват тропического рая

   Михаил деликатно встал с валуна и отошел от Коэна на несколько шагов. Он думал о том, что делать дальше. Во-первых, нужно одеться, так как на них были только какие-то легкие бриджи. Он прекрасно понимал, что командование экономило, так как каждую молекулу в другом времени нужно было воссоздавать заново. Краем уха он слышал радостные возгласы, смех детей и грустный голос их отца, который несколько раз повторил все громче и громче: «Ничего со мной не происходит! Ни-че-го! Я просто устал немного!»

   Через пару минут он подошел и отдал Михаилу приемник. По его дряблым щекам текли обильные слезы, подбородок прыгал и он не мог говорить.

   Беловский тронул его за плечо.

– Ничего-ничего… мы их спасем!

Коэн поблагодарил взглядом, и когда он немного успокоился, Михаил спросил:

   – Ну что, теперь веришь?

   – Теперь верю…

   – Тогда давай думать, как нам выполнить свою задачу. Я так понял, ты хорошо знаком с этими местами. Поэтому жду от тебя предложений.

   Коэн, казалось, только сейчас заметил, во что они одеты. Он брезгливо, двумя пальцами оттянул от своего живота резинку, на которой на нем висели бриджи.