Царь-кукла (СИ)

— Лучше быть мною психом, чем нормальной тобой! — заковыристо отвечал тот.

Человеческая голова напоминала Капралову глобус. С глобусом можно играть, можно им любоваться и даже отвечать по нему урок, но никогда не увидеть на нем никого из семи миллиардов людей. То же и с головой: сколько ни препарируй мозжечок и гипоталамус, так и не поймешь, где прячется и как выглядит личность. Это было главным проклятьем его профессии, и оно же оправдывало ее существование.

— Здравствуйте, Лука Романович, — удивленно ответила Раиса.

— Думаю, ты уже догадалась, что сегодня у нас необычная встреча. И ты права, это так!

Он встал, обогнул длинный овальный стол и уселся одной ягодицей на его край.

— Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь, не так ли? — тихо спросил он, приблизив к ней лицо.

— Конечно… — неуверенно ответила она.

— Значит, ты мне доверяешь?

— Разумеется… А к чему это вы…

— Значит, должна доверять и дальше! Все, что я делаю, я делаю исключительно в твоих интересах. Ты понимаешь?

 В окно заглянуло осеннее солнце, высветило летающие между ними пылинки, на мгновенье ослепило Капралова и быстро скрылось.

— Лука Романович, вы меня пугаете…

— Не бойся, я на твоей стороне!

Он вернулся на место, обвел взглядом комнату и мысленно сосчитал до десяти.

— Итак, меня все слышат?

— Чего это вы… — начала снова Раиса, но вдруг протяжно перебила саму себя:

— Саломат бошед, Лука Романович! Я слышать очень великолепно!

И тут же с легким скрипом:

— Да-с, соглашусь, акустика здесь, доктор, неплохая! Давненько не виделись!

И еще скороговоркой:

— Здрасти-здрасти! Решили устроить коллективный сеанс?

Капралов немного подождал.

— Это все? По-моему, кого-то не хватает…

— Я же сказал — не лезь ко мне! — раздался тонкий голосок. — Тебе чо, мало этих козлов?!

Капралов взволнованно потер ладони.

— Ну вот, наконец-то мы все и встретились.

— Этого дня я ждал очень долго, — сказал он, поборов волнение. — Надеюсь, вы тоже его ждали. Вместе нам удалось добиться многого. Из темноты, в которой по большей части пребывал каждый из вас, мы вышли на свет. Мы сделали огромный шаг. Только вместе, только будучи честными друг перед другом…

— А, решили устроить нам очную ставку? — перебил его Пантелеймон Никанорович.

— Не понял?.. — осекся Капралов.

— Ну как же! Если мне не изменяет память, в последнее время вас больше всего волновал Раисин пупсик. В таком случае, заявляю сразу — я его не брал.

— И я не брал, — сказал Профессор. — Впрочем, я об этом уже говорил.

— Я тоже не брала этот пупсик! — воскликнула Шахноза. — Какой мне от него нужда!

— А я вообще не при делах, — пропищал Толян.

— Не брали, да?.. — покорно переспросил Капралов. — Ну и ладно… Бог с ним… Я вас позвал не по этому поводу.

Он умолк и стал заново собираться с мыслями.

— Прям заинтриговали! — задорно воскликнул Пантелеймон Никанорович.

— Да уж, не томите, любезнейший, мы всё внимание! — поддакнул Профессор.

— Я хотел… Я хотел узнать, что вы теперь чувствуете. После того, как научились… э-э-э… наблюдать за жизнью друг друга.

— Я надеялся, что вы об этом спросите, — сказал Пантелеймон Никанорович. — Знаете, странное ощущение. Будто подглядываешь в замочную скважину.

— Значит, не нравится?

— Это неправильный вопрос. Это необходимо…

— Мы должны понимать друг друга, — согласилась Шахноза. — Какой-то другой способ у нас нет. Я думать, что вы тоже хотеть, чтобы мы понимать? Немного страшно… Но мы немного терпеть, и тогда все меняться к лучшему. Я смотреть в будущее с очень большой оптимизм!

— Не хочу никого понимать, — вмешался Толян. — Хочу, чтобы от меня отвязались!

— Это вы, юноша, от невежества так говорите, — сказал Профессор. — Не видите своего блага-с. Но ничего, для этого есть взрослые…

— И что вы собираетесь делать? — спросил Пантелеймон Никанорович. — Ведь у нас фактически начинается новый этап.

— И то правда, — согласился Профессор. — Не завидую вам, голубчик. Ваша жизнь теперь весьма усложнится. Виданное ли дело — принимать за раз пять человек! Глядишь, запишут в стахановцы!

— Это будет зависеть от многих факторов, — сказал Капралов, разглядывая свои лежащие на столе руки. — Нужно посмотреть в динамике, оценить степень…

— Скажите им уже, Лука Романович! — отрывисто перебила его Раиса и отвела глаза.

— Сказать?.. Не знаю… Не уверен, что сейчас…

— Да, скажите, сколько можно тянуть!

— Хорошо, тогда слушайте!

Он взмахнул рукой, зацепил стакан с карандашами, и они один за другим покатились на пол.

— Вы все части одного целого. Кто-нибудь с этим спорит? Нет. Прекрасно! Вы когда-нибудь задавались вопросом, для чего мы с вами встречаемся?

— Потому что вы хотите нам помочь? — настороженно предположил Пантелеймон Никанорович.

— Совершенно верно, потому что я хочу вам помочь. Я хочу вам помочь снова стать тем, чем вы когда-то были, тем, чем вы должны быть. И мне кажется, вы правы, теперь мы готовы сделать в этом направлении первый практический шаг.

— Боюсь, я не совсем понимаю, милейший Лука Романыч… — сказал Профессор. — Что значит — «чем вы когда-то были»? Разве мы говорим не о нашем прогрессе?

— Ну-у-у… — протянул Капралов, — прогресс вещь относительная…