Царь-кукла (СИ)

Перед зеленой дверью никого не было, и он сразу оказался в просторной комнате с пластиковыми креслами вдоль трех стен и застекленным окошком в четвертой. Очереди дожидались несколько человек.

— Я хотел бы получить справку, — сказал он, когда подошла очередь.

Очумелая дама лет сорока с растрепанными волосами посмотрела сквозь него, взяла пачку бумаг и стала перебирать их корешки. Левым плечом она прижимала к уху трубку телефона, другая же трубка, с кем-то дожидающимся внутри, лежала на столе. Некоторое время Капралов молча ждал.

— Я вас слушаю! — нервно сказала чиновница, ответив на звонки.

— Скажите, пожалуйста, если осужденного реабилитировали посмертно, то куда девается изъятое имущество?

— Возвращается родственникам по запросу. Если запроса не последует, то что-то уничтожается, что-то поступает в доход государства и списывается в архив. Когда была реабилитация?

— В пятидесятых…

— В таком случае вы ничего не получите, для вас норма по возврату действовала в течение трех лет после принятия закона, то есть до девяносто четвертого года.

— Понятно…

Капралов судорожно соображал. О его бок уже нетерпеливо терлась дама из очереди.

— Скажите, а можно хотя бы узнать, выдавали что-нибудь родственникам?

— Вы родственник?

— Да. Но, видите ли, всех детей отдали в детдом, и никаких документов не сохранилось…

— Без документов нельзя! Следующий!

— Подождите, а что же мне делать?

И чиновница вдруг сжалилась над Капраловым.

— Что делать, что делать! То же, что и всем! Обратитесь в архив. Если кому-то что-то выдавали, в деле об этом будет отметка.

Дома он полез в интернет и нашел «Положение о порядке доступа к материалам прекращенных уголовных дел в отношении лиц, подвергшихся политическим репрессиям». К его разочарованию, в разделе о правах доступа пункт за пунктом перечисляли самих реабилитированных, их родственников и законных представителей. И только в самом конце блеснула надежда: в пункте, обозначенном буквой «ж», значилось: «представители органов государственной власти». Капралов взялся за телефон.

— Леонид Сергеевич, нужно, чтобы вы приняли меня работу, — сказал он поднявшему трубку Шестакову. — Можно внештатно. Тогда я смогу получить доступ к архиву.

— Хорошо, приносите документы, — согласился тот. — Вас оформят помощником на общественных началах.

— А еще нужно, — продолжал Капралов так же безапелляционно, — чтобы вы устроили мне встречу с министром культуры.

4

От назначенной на десять утра встречи Владимир Михайлович Тодасевич не ждал ничего приятного. Граждане, ищущие высокой аудиенции, обычно бывали двух видов: первые предлагали, а вторые просили. И то и другое одинаково утомляло министра, ведь по сути мало чем различалось между собой, но сейчас он волновался не из-за предмета встречи, его беспокоил род занятий посетителя — беседовать предстояло с литератором. В самой глубине его души, как кролик в духовке, томился страх разоблачения. Оказаться ненастоящим писателем Владимир Михайлович боялся даже больше, чем ненастоящим министром: последнее подтверждалось записью в трудовой книжке и машиной с мигалкой, с литературой же дело обстояло сложнее. Исполненный благородного убеждения, что словом может владеть лишь народ, сам он так и не научился им хотя бы уверенно пользоваться. Поэтому общаться Владимир Михайлович предпочитал с режиссерами и артистами, ведь те могли оценить его истинные таланты. Впрочем, переживания эти не выходили за границы рефлексии, ибо критики нечасто решались говорить подобное про министра культуры.

Ничего этого Капралов не знал, но Владимир Михайлович вздохнул с облегчением и даже повеселел, когда разговор сразу пошел не о литературе.

— Вы правы, мы действительно ищем царскую матрешку, — подтвердил он, — но, боюсь, я не могу сказать, как она выглядит, и уж тем более показать. Пока это конфиденциальная информация. Она планируется к участию во Всемирной выставке в рамках нашей экспозиции. Как вы понимаете, мероприятие государственного значения, а посему — c'est la vie[1]…

Оттарабанив это, он немного обмяк и осторожно поинтересовался:

— Слушайте, а зачем она вам с Шестаковым понадобилась?

— Я пишу исследование об истории народных промыслов, — соврал Капралов. — А Леонид Сергеевич согласился помочь и попросил вас о встрече.

— Все это хорошо, но почему вы пришли ко мне? Как вы узнали?

— Вы же проводите пиар-кампанию в прессе… — уклончиво ответил Капралов.

— Понятно… Вы знаете, кто это?

Капралов проследил за его взглядом, обернулся и увидел деревянный бюст.

— Честно говоря, затрудняюсь… — сказал он, разглядывая бородатого старика. — На Толстого похож…

— Подсказываю: ему первому пришла в голову идея эволюции.

— Неужели господь бог?

— Нет, Чарльз Дарвин. Знаете, в чем его главная заслуга? После него стало трудно придумывать для следствия произвольную причину. Теперь ты либо веришь, либо знаешь.

Он помолчал, потом невесело улыбнулся и сказал: