Царь-кукла (СИ)

На дом к нему за автографом еще не приходили. Капралов встречался с читателями на книжных ярмарках и в книжных магазинах и знал, что при стопроцентной грамотности населения книги читают очень разные люди; а то, что люди бывают очень разными, он знал еще со студенческих времен, с первого дня практики в дурдоме. В глубине души он, конечно, надеялся, что молодому человеку нужен всего лишь автограф, однако трезво оценивал свою популярность, а потому смотрел на него не столько глазами польщенного автора, сколько опытного врача.

— Я знаю, вы написали это для меня! — подтвердил тот худшие опасения психиатра. Писателя же покоробило слово «это», произнесенное, впрочем, с должным пиететом.

Он протянул Капралову вторую часть похождений гардеробщицы.

— Я с удовольствием тебе ее подпишу! — нетерпеливо воскликнул Капралов, словно на площадке толпилась еще дюжина библиофилов.

— Спасибо, но я пришел не за этим! — выпалил гость. — Я хочу рассказать вам одну важную вещь! Точнее, не одну, но только вам дано меня понять.

Капралов почувствовал, как сырым сквозняком из раскрытого на лестнице окна в квартиру потянуло табачный дым, оставшийся от соседа. Площадка между пролетами ему была не видна, и он с беспокойством подумал, не слушает ли тот и сейчас этот странный разговор.

— С удовольствием тебя выслушаю, — сказал он, переступив с ноги на ногу, — но позволь сперва узнать, сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Очень хорошо. А твои родители в курсе, где ты?

— Они ничего не знают, потому что ничего не видят и не слышат. Все делают вид, что внимательно слушают, но на самом деле готовы слышать только то, что хотят!

Личная эпоха великих психологических открытий вступила у молодого человека в решающую стадию: похоже, он вплотную подобрался к открытию Америки.

Капралов несколько секунд смотрел на него, размышляя. Где-то наверху хлопнула дверь, и послышались приближающиеся голоса.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Денис.

— О’кей, Денис, предлагаю компромисс, — торопливо сказал Капралов. — Я сейчас позвоню твоим родителям, а пока они будут ехать, ты расскажешь свою важную вещь. Согласен?

Мальчик окинул хозяина равнодушным взглядом и шагнул в квартиру. В прихожей он достал телефон, потыкал в него пальцем и сказал:

— Мам, это я. Да, да. Все нормально! Подожди! Сейчас с тобой будут говорить.

Он протянул телефон хозяину, и тот, сбиваясь, объяснил ситуацию и продиктовал адрес.

Они прошли на кухню. Кофе Капралов предлагать не стал.

— Вашу книгу мне велела прочитать Наталья Николавна, — развязно сообщил Денис, когда они сели за большой гладко оструганный стол, на котором стояли ноутбук, принтер, валялись бумаги в кофейных кругах.

— Сам я, вообще-то, больше люблю классиков, но они все умерли. — Он пошарил по лицу хозяина своим бегающим взглядом и нехотя добавил: — Наталья Николавна хочет мне помочь. И вам тоже. Это она мне сказала сюда прийти.

— И мне тоже… — на манер стенографистки повторил Капралов. — Она твоя учительница?

— Нет, просто знакомая…

— Вот как? А она объяснила, почему ты должен со мною встретиться?

— Потому что вы не делите людей на нормальных и ненормальных. Вы не такой, как другие врачи. Они бесчувственные, а вы хотите разобраться и понять.

Он выставил перед собой продолжение капраловского шедевра с гардеробщицей в свадебном платье на обложке.

— Вы ведь не считаете ее сумасшедшей, правда? Она просто не такая как все, да?

Капралов осторожно кивнул. Он не стал сообщать, где в настоящее время находится и чем занимается его не такая как все героиня.

Денис помолчал, побарабанил пальцами по столу и вдруг, не прикрывая рта, зевнул.

— Понимаете, — сказал он с вызовом, — я слышу то, чего не слышат другие.

«О боже, так я и знал!» — мысленно воскликнул писатель, но ничего не сказал; сейчас говорил психиатр:

— Так-так!

Денис же снова замолчал, вероятно, ожидая услышать какую-нибудь привычную ложь вроде «у каждого есть талант» или «это всего лишь твоя особенность», но Капралов лишь улыбнулся, не размыкая губ, и слегка склонил голову набок.

Денису пришлось продолжать.

— Ваша Катюша, — так на самом деле звали героиню романа, — она одинока, но не потому, что плохая. Она ведь просто не годится для этого мира, да? Ее никто не понимает потому, что она чудная. Ведь это с вами она начала новую жизнь?

Капралов с содроганием подумал, что вырваться за пределы однажды избранного амплуа будет куда труднее, чем он надеялся; и он не был готов к тому, что его станут отождествлять с кем-то из героев его психиатрического романа. С другими писателями это происходило постоянно, но его пока не трогали, возможно, потому, что он не писал от первого лица. Такое не приходило в головы даже литературным критикам, а уж туда-то приходили удивительные вещи, здесь писатель с психиатром были солидарны. Он вспомнил, как однажды прочел, что его гардеробщица предпочитает женские шубы мужским пальто по причине тайной бисексуальности.

— В каждом герое есть немного от автора, — уклончиво ответил он, наслаждаясь собственной выдержкой.