Царь Иоанн Грозный

И так же стихийно, как мчались раньше за врагом, повернули к лесу татары, пробиваясь сквозь густые ряды ратников. Но в лесу их тоже ждут русские. Ловят, режут, снимают с деревьев, куда многие взобрались, надеясь укрыться от врага… А тех, кто просит пощады, вяжут крепко и сводят в одно большое стадо…

Много в этом стаде собралось народу, больше тысячи человек. Окровавленные, израненные, в изорванной одежде, измученные, многие – полумертвые, они все дышат хрипло, тяжело, словно запаленные кони, и ждут: что с ними будет?

И с победными кликами погнали русские воины все это стадо прямо в свой стан.

С ликующей душой выслушал Иван донесение о победе.

– Спасибо, княже! – обняв и целуя Горбатого-Суздальского, сказал царь и тут же снял с себя дорогую цепь с золотой гривной и возложил на воеводу.

Велел наградить и всех бывших с князем воевод, сотников и воинов простых.

– А теперь еще задача есть для тебя. Ступай к Арскому городку, по горячим следам, где в засеке укрепились было эти окаянные… Добей остатки татарские, сотри главу змиеву!

Через три дня, передохнув немного, в сопровождении князя Тверского Семена Микулинского, Горбатый выступил в поход, а через неделю вернулся из Арска с огромной добычей, все с провиантом, дотла разгромив войско татарское, там засевшее…

Между тем пленников, взятых в последнем бою под самой Казанью, Иван велел на другой день привести к городской стене и привязать их к частоколу, укрывающему русские полки.

Из тысячи – всего пятьсот человек еще на ногах держались. Их и привязали к тыну. И приказал Иван:

– Молите ваших, чтобы сдались мне. Не то вам смерть сейчас будет! А сдадут мне город и царя Казанского – всех пощажу, ни волоса единого, крохи малой вашей не трону, Бог порукой!

Не сразу послушали, крепились сначала пленные… Но под страхом мук, под угрозой смерти, почуяв на голом теле острие казацких пик, стали звать своих.

Высыпали на стены казанцы…

Зачернели, запестрели верхи башен и просветов между «тарасами» от татар и татарок, которые приходят на стены, мужьям есть приносят, землю копать помогают…

А пленные, покоряясь нужде, повторяют, что им приказано:

– Сдавайтесь, братья! Ворота откройте городские, хана выдайте… Гяуры обещают за то, что ни крохи не возьмут из добра вашего… капли крови не прольют мусульманской… А иначе – муки и смерть ожидают всех нас, да и вас потом! Одумайтесь, братья!

Рокот пробежал по стенам городским… Вопли ненависти, крики проклятий донеслись до пленных и до русского стана.

– Предатели! Отщепенцы проклятые! Собаки перекрещенные! Пусть вам язык отсохнет за ваши слова… Пусть гниют души и тела ваши! Скорее Волга назад потечет, чем мы гяурам сдадимся, царя и веру предадим на поругание… Недолюдки поганые вы вместе с гяурами московскими! Да подыхайте вы лучше от наших рук, чем от необрезанных урусов поганых.

И тучи стрел, град пуль полетели со стен и в своих, привязанных татар, и в войско московское.

Тогда русские тут же добили всех жалких своих пленников…

– Нет, видно, добром не кончить дела! – решили царь, воеводы и бояре, когда узнали от очевидцев обо всем этом событии.

– Давно бы на приступ последний пора кинуться! – заметил бывший при этом Курбский.

– Рано, Андрюша, рано! – ласково отозвался царь. – Мы еще попытаем измором их взять. Воду у них одну мы отняли: к Булаку и к Казанке-реке никакого им подступа нет, окаянным. Перебежчики новые, недавние, Камай-мурза и другие мне сказывали: последняя у казанцев вода – ключ потаенный от Казанки-реки проведен. Попытаем эту последнюю воду взять у неверных. Что тогда скажут? Без бою не сдадутся ль? А то и так много крови христианской пролито. А за эту за кровь не вам, бояре, – мне ответ придется Богу отдать.

И долго в тот вечер Иван разговаривал с размыслом-инженером своим искусным, с Бутлером, англичанином, о подкопе толковал при Адашеве и Владимире Старицком, который и спал в одном шатре с царем.

Начальник всех размыслов, дьяк Иван Выродков, здесь же был, советы «немца» и приказы царя выслушивал, распорядился потом, чтобы землекопы собрались к рассвету, чтобы англичанину бочки с порохом, с зельем боевым, были выданы, сколько надобно.

Пригодилась тут баня Даирова. Дознались ученики Бутлера, что именно здесь, близко под землей, ход проложен к источнику, который снабжает водою осажденных. Сам англичанин в других местах рылся, а сюда подручных послал.

Пытались наперерез они издали к потаенному ключу этому подойти, подкопаться… Да каменная гряда мешает, которая здесь именно пролегла.

Тогда стали прямо из бани подкоп вести. Земля там влажная, мягкая оказалась, как всегда близ воды бывает.

Осторожно повели галерею, дней десять рыли и, наконец, на одиннадцатый день донесли Шереметеву и Серебряному, что над головами русских землекопов голоса слышны, словно кто ходит там, – все больше женские голоса…

Сами воеводы в тайник сошли, где ползком, где в три погибели согнувшись, добрались до места.

Вода сквозь песчаный грунт просачивается… Голоса слышны, правда… Шаги глухие… Ошибки быть не может!

И пошли к царю с докладом.