Царь Иоанн Грозный

На другой день, оставляя Псков, Курбский пожелал проститься с воинами; ратники собрались на двор княжеский. Курбский говорил со всеми приветливо, благодарил за сподвижничество, угостил пиром на дворе своём, наделял подарками на память.

   — Возьми нас с собой, храбрый князь! — кричали ратники.

   — Нет, пришло время проститься; а не думал я с вами расстаться... С тобой, Ратманец, я сражался под Тулой, с тобой, Утеш, переходил степи башкирские!.. Прощайте, сподвижники ратные, гроза моя летучая, копья боевые!

Курбский обнимал их, и они с горестью провожали его; но скоро быстрый конь унёс его. Курбский спешил в Дерпт или, как звали русские, Юрьев, куда последовала за ним прибывшая из Псковопечерской обители супруга его с юным сыном.

Все жители дерптские были изумлены и обрадованы прибытием нового наместника. Они спешили ему представиться. Между ними были старейшина Ридель и Тонненберг.

Ридель всё ещё тосковал о похищенной дочери и, встречаясь иногда с Тонненбергом на улицах дерптских, проклинал коварство Вирланда.

Уже прекратил своё существование славный орден меченосцев, но Тонненберг не снимал с себя рыцарских лат. Он представлялся лицом таинственным; то являлся в Дерпте, то в Нарве, то в Новгороде. Московские воеводы пользовались его посредничеством к покорению Ливонии, ливонские ратсгеры поручали ему склонять на милость воевод московских. В Новгороде любили его как весёлого удальца; там он сбывал разное оружие и драгоценные вещи. Курбский видал его ещё в Пскове, и Тонненберг старался заслужить его доверие, показываясь прямодушным и твёрдым в правилах чести.

Граждане дерптские часто видали своего воеводу в церкви святого Георгия, куда заходил он навещать прах Алексея Адашева. Однажды, когда Курбский молился там пред образом святого победоносца, заметил он невдалеке стоящего человека, странно одетого, который, казалось, был в нерешимости, подойти ли к нему, и осматривался, нет ли ещё кого в церкви.

Князь, дав ему знак приблизиться, спросил его имя и откуда он.

   — Я из Москвы, — отвечал боязливо незнакомец, — имя моё Марк Сарыгозин и пришёл открыть тебе тайну. Князь, не выдавай меня.

   — Кто бы ты ни был, — сказал Курбский, — если умыслил недоброе, не жди от меня покрова.

   — Я из московских жильцов, — отвечал Сарыгозин, — а меня неволею велели постричь в чернецы за то, что я хотел взять за себя дочь стольника Нащокина, на которой задумал жениться царский шут Василий Грязной.

   — А тебя он хотел заставить молиться? — спросил Курбский.

   — И я бежал из монастыря, — продолжал Сарыгозин.

   — Беглецов здесь не укрывают, — сказал Курбский.

   — Князь, — отвечал Сарыгозин, — я не останусь в Юрьеве, но и ты не долго здесь будешь; спасай себя, князь, меч над твоею головою.

   — Что говоришь ты? — спросил Курбский. — От кого ты знаешь о том?

   — Знаю, князь, и на верности слов моих поцелую крест. Друг твой, благодетель мой Головин, едучи из Москвы в Ругодив, узнал меня на пути и велел спешить к тебе с вестью, что ты снова в опале. Бутурлин назначается на смену тебя... С ним отправится Малюта Скуратов... Чтоб не встревожить верных полков твоих, есть ему тайное повеление...

   — Понимаю, — сказал Курбский с горькой усмешкой. — Могу верить тебе и благодарю Иоанна! Следуй за мной.

Княгиня Курбская заметила, что супруг её возвратился встревоженный, прошёл с незнакомцем в дальний покой, затворился и долго говорил с ним; наконец, велев Шибанову дать ему одного из лучших своих коней, ласково отпустил незнакомца.

В тот же день Курбский узнал от Тонненберга, что в доме одного дерптского жителя приготовляются покои для каких-то бояр, ожидаемых из Москвы.

Следующий день был праздничный, и в доме воеводы собрались старейшины дерптские и многие граждане с поздравлениями. Чёрные епанчи их, обувь с широкими раструбами, кружевные манжеты, выпущенные из рукавов, отличались от одежды русских, окружавших князя, но они также усердствовали изъявить своё уважение славному воеводе.

   — Благодарю, высокоименитые ландраты, за ваши приветствия и доброжелательство ко мне, — сказал Курбский, и старейшины низко кланялись князю, прижимая к груди свои шляпы, украшенные густыми чёрными перьями.

Курбский разговаривал с Риделем, как вдруг вошёл нежданный посетитель. Прибывший из Москвы Малюта. Скуратов спешил представиться наместнику дерптскому. Курбский устремил на него испытующий взгляд. Скуратов приветствовал его, не изменяясь в лице, и сказал, что послан царём в Юрьев ждать указа о назначении по разряду в воеводы. В словах Скуратова Курбскому слышалось лукавство, улыбка его казалась улыбкою убийцы. Курбский, отпустив собрание, спешил открыть супруге свои опасения и ужасную решимость, давно уже тяготевшую на душе его.

Княгиня безмолвствовала, наконец перекрестилась и сказала:

   — Бедствие наше велико, но можно искать спасения, бежим, князь Андрей Михайлович, скроемся из Юрьева!

   — Мне бежать? — воскликнул Курбский. — Нет, ещё много преданных мне... пусть приступят убийцы... Может быть, сам Иоанн содрогнётся.

   — Друг мой, что ты предпримешь?