Царь-гора

– Я же вижу. Вам что-то не нравится. Знаете, на вас трудно угодить. По-моему, вы слишком капризны. В такой глуши это редкость. Обычно в подобных местах население неприхотливо.

Излив желчь, Федор сложил руки на груди и с видом Наполеона на поле битвы ждал ответа.

– Да, мне не нравится, – сказала она просто, без полководческих поз. – Я случайно видела, как вы вдвоем на рассвете уезжали из поселка. Зачем он взял вас в горы, Федор?

Совсем не так он представлял себе в альпийских лугах этот разговор с ней. Он думал, что с его стороны это будет откровение, а выходил банальный допрос – с ее стороны.

– Я не знаю, – честно ответил Федор.

– Что он рассказывал вам?

В ее глазах собирались облака тревоги, и это не могло не радовать. «Ну наконец-то, – подумал он, – разродилась…»

– Так, всякую мистическую ерунду.

– Берегитесь, Федор, в горах любая ерунда может оказаться вовсе не ерундой, – с самым серьезным видом проговорила Аглая.

– Вот-вот, он плел мне то же самое.

– Я уверена, он хочет идти по следу Бернгарта. Не ходите больше с ним.

– Объясните почему, тогда не пойду, – слукавил Федор.

– Бернгарт искал не Беловодье. И не золото. Он искал чудь, тайные подземные тропы.

– Ах вот оно что. И как я сразу не догадался.

– Это совсем не смешно. В конце концов он нашел что искал. Вместе со своими партизанами – около пятисот человек – он ушел в пещеры, а вернулся через год – один. Он никому не рассказал, что стало с этими пятью сотнями. Его хотели арестовать, но он бежал и еще год сидел в горах с заново собранным отрядом, разорял ближние села назло новой власти. Потом это назвали антисоветским мятежом… Вас было только двое? – вдруг спросила она.

Федор, хотя и был застигнут врасплох, глазом не моргнул:

– Да… Между прочим, откуда вам, милая барышня, все это известно?

– Бернгарт был мой прадед, – помедлив, ответила она. – Мою бабку он зачал как раз в горах, во время своего антисоветского сидения там.

Федор почувствовал себя одновременно обманутым, сраженным наповал и восхищенным новым изгибом иронии судьбы.

– Да, – задумчиво произнес он, – вот так живешь себе спокойно, прозябаешь и не знаешь, что вытворяли предки. А потом бац – и пошло-поехало.

Философское обобщение вышло кургузым, и он смутился.

– Обещайте, что не пойдете больше в горы с этим человеком, – попросила Аглая. – С этим Евгением Петровичем, если это его настоящее имя.

– Обещаю. Это тем проще, что он мертв, – брякнул Федор.

Аглая вздрогнула.

– Как это случилось?

Федор рассказал. Все – об их блужданиях и о свихнувшемся под конец Попутчике, пытавшемся его зарезать. Ничего – о девке со звериным взглядом и об уродливом существе, копошившемся возле трупа.

– Это можно было ожидать, – произнесла Аглая.

– Что именно?

– Теперь вам лучше вообще не соваться в горы, – сказала она, будто ультиматум поставила. – Вам еще повезло, что выбрались оттуда.

– Аглая, перестаньте говорить загадками, – попросил Федор, – ей-богу, уже голова от них болит. Прямо какое-то местное поветрие. Не верю я в вашу подземную чудь. Не верю и не хочу верить.

– А про каких пришельцев из нижних пещер вам рассказывал старик? – Аглая дернула уголком губ.

– У господина ротмистра в мозгах мутилось от долгой жизни в людоедской пещере.

– Как хотите, – с напускным безразличием сказала девушка. – Вообще-то никаких загадок. Просто вас хотели принести в жертву, вот и все. Независимо от вашей веры или неверия.

– В жертву?!

Федор расхохотался, но вдруг осекся и помрачнел. Вспомнил, как Попутчик говорил о «цене», которую взяли «они», но при этом не отдали ничего взамен, в точности по правилам дикого воровского рынка.

– Надо бы оформить могилу, – сменил он тему, кивнув на крест с табличкой «Офицер Русской армии».

Незаметно для себя они проделали путь до сгоревшей церкви, на месте которой уже рыли яму под фундамент.

– Имя известно – Петр. Отчество у старика ротмистра вылетело из памяти. Звание. Дата смерти – девятнадцатый год, где-то после Пасхи. Год рождения неизвестен. Что еще?

– Причина смерти, – подсказала Аглая. – Бунт младших офицеров? Они сочувствовали большевикам?

– Непохоже. Плеснев говорил только за себя. И красным он предпочел кержаков, замуровался с ними в пещере на всю жизнь.

– Тогда это не могло быть рядовое недовольство. Чтобы младший по званию стал на глазах у всех стрелять в командира полка – для этого нужен сильный мотив. Сильнее личной ненависти. Он ведь знал, что за это не к медали представят.

– Если бы не начался бой, его скорее всего расстреляли бы. Но только в том случае… – Федор замолчал, пораженный внезапной мыслью.

– В каком?

– Если полковник Шергин сам не перешел на сторону красных. Или по крайней мере не высказал такую возможность.

– Это серьезное обвинение, – нахмурилась Аглая. – Слово не воробей… Теперь вам придется или доказать это, или опровергнуть.

– А может, – Федор сделал над собой усилие, – не нужно копаться? Что если это окажется правдой?..

– А если да – отречетесь от вашего прадеда? – с вызовом посмотрела на него Аглая.

– Вообще-то я далек от политики, – вяло промолвил он. – Но честь мундира, знаете, такая штука…