Царь Федор. Трилогия

Впрочем, начавшаяся реализация моих планов по массовому производству тушенки должна была скоро изрядно сократить этот поток зерна. Ибо оно непременно окажется востребовано на внутреннем рынке. Одним сеном нужного количества говядины не выкормишь. Но ничего, пока производство тушенки наберет темп — лет шесть у них есть. Пусть купчишки слегка жирком обрастут. А там уж и на что другое переключатся. Эвон какую мобильность мышления показали — и тогда сдюжат.

Мне же лично проект тушенки (делаться-то она должна была на моих собственных заводах) должен был на пике приносить, по расчетам, миллионов по десять-двенадцать в год. Ну а когда спадет первоначальный ажиотаж, стабилизироваться на уровне все тех же четырех-пяти миллионов. И держаться где-то на таком уровне лет десять-пятнадцать. Пока наконец в других государствах не отработают (ну или не украдут у меня) технологию и не начнут собственное производство… Но при этом в карманах крестьян должно было за это время оседать миллионов по двенадцать ежегодно, что должно было дать прирост среднегодового дохода на один двор в размере одного-полутора рублей дополнительно. И где-то половину его я планировал опять же вернуть в казну путем повышения подушной подати копеек до семидесяти пяти, а то и до рубля. Поднимать уровень благосостояния населения страны, а особенно крестьянства, было необходимо, но не шибко резко. Иначе мои перспективные планы по развитию промышленности пойдут псу под хвост из-за отсутствия свободных рабочих рук. А платить рабочим зарплату, коя сделает труд на заводе более привлекательным, чем крестьянствование, — пока тоже не выход. Потому как это резко повысит себестоимость продукции и соответственно конечную цену товара. Я-то ведь знаю, как англичане обскакали (ну или скоро обскачут) голландцев со своим сукном-то. Об этом в любой толковой бизнес-школе рассказывают. Просто голландцы — платили, а лаймы — вешали. Голландцам приходилось нанимать рабочих, а англичане, устроив у себя знаменитое огораживание, согнавшее с земли сотни тысяч, а то и миллионы крестьян, приняли жесточайшие законы против бродяжничества, просто вынудив выгнанных из своих домов людей идти на фабрики и работать не то что за гроши, но просто за еду и место в рабочей казарме…

Впрочем, я надеялся еще и на уже куда более высокий уровень механизации производства, который непременно должен был в скором будущем еще сильнее повыситься. Все страны в конце двадцатого — начале двадцать первого века были вынуждены либо переносить производство в Азию, по месту наличия дешевой рабочей силы, либо завозить гастарбайтеров… кроме Японии. Она вполне свободно обходилась без этого, используя вместо гастарбайтеров роботов. Ну вот и я собирался двинуться их путем. Тем более Аким докладывал, что в Верхотурье заработал прототип паровой машины. Он вообще вернулся оттуда полный каких-то нереальных надежд… ну типа тех, что испытывали в восемнадцатом веке Вольтер и Дидро (а в девятнадцатом — народовольцы) в отношении народного просвещения, а советские интеллигенты в конце двадцатого — в отношении демократии. Я же давно вывел для себя, что на самом деле ключевыми факторами развития любого бизнеса являются два — уровень используемых технологий и качество управления. А все остальное, может, и важно, но вторично. И вот эти-то факторы я собирался развивать изо всех сил…

Так вот, мне пришлось слегка притушить энтузиазм Акима насчет непременного и близкого светлого будущего человечества и повелеть сосредоточиться на доведении прототипа до ума. То есть до того момента, когда эксплуатация паровой машины в виде источника энергии будет обходиться в годовом исчислении выгодней, чем водяного привода. Причем первый образец, а также еще пару таковых, после того как они будут построены, я велел не разбирать ни в коем случае. Потом в музей поместим…

А первого января из Москвы, куда я отбыл, убедившись, что в Польше все успокоилось и вероятность бунта практически сошла на нет, было объявлено по армии о жалованной царем награде. Каждый рядовой получал по десять рублев. И далее все шло по нарастающей. Капитану уже выдавалось сто. Полковнику пятьсот. А генералу-воеводе князю Скопину-Шуйскому жаловано было аж десять тысяч. Кроме того, офицерам рекомендовалось из выделенных сумм кого-то из наиболее отличившихся поощрить и самостоятельно… Но также было объявлено, что сии жалованные деньги будут вручены лишь после вывода войска на места постоянной дислокации. Еще более оживлять денежное обращение в Польше и Литве я не собирался…