Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок

Открытое знакомство в ту пору сочли бы неприличным. Да оно могло просто бы поставить Агафью Семеновну в угрожающее положение! При Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче царских невест неоднократно выводили из большой политической игры поклепом, отравой и иными мучительствами. А при самом Федоре Алексеевиче по Москве бродила история: хотели-де сделать царской невестой грузинскую княжну Давыдову (Давитишвили), да завистники попортили ей лицо ядом[41].

Верный Языков по просьбе Федора Алексеевича тишком посетил дом Заборовских, познакомился с девицей и передал свои впечатления царю. Очевидно, отчет его был составлен в самых добрых словах. Окольничему строго наказали: «…чтоб он ту свою племянницу хранил и без указа замуж не выдавал. Которое [распоряжение] неколико времени тайно содержано было; но когда его величество изволил вначале Милославскому[42] объявить, что он намерен жениться, и оную Грушецкую представил, но Милославский о браке весьма за нужное[43] советовал, а о персоне просил, чтоб ему дал время уведомиться» — иными словами, навести справки. Как уже говорилось выше, Милославские принялись отваживать Федора Алексеевича от его намерений. Но тут, пожалуй, видны лишь навязчивость и недостаток здравого смысла. Ничего сверхъестественного: семейные препирательства, отягощенные властолюбивой амбицией. Однако вслед за этим И. Милославский произвел шаги, которые никоим образом не назовешь нравственными: «Умыслил государю оную (Агафью Семеновну. — Д. В.) тяжким поношением омерзить, представляя, что якобы мать ее и она в некоторых непристойностях известны… Сие привело его величество в великую печаль, что не хотел и кушать. Но Языков прилежно о причине выспрашивал у его величества, на что тот истину изволил… объявить. Языков же, узнав хитрость Милославского, немедленно с позволения его величества в дом оного Заборовского с Лихачевым[44] поехали и ему о том объявили, чтоб он обстоятельно о состоянии ея уведомил… Как то было страшно тому дяде и племяннице, и как стыд о таком деле девице говорить, а особливо тогда, когда еще девицу мало посторонние мущины видали, оное всяк легко догадаться может. Однако ж сия девица, познав, что то напрасная на нее некая клевета… сказала дяде (Заборовскому. — Д. В.), что она не стыдится сама оным великим господам истину показать. И по требованию их вышед, сказала, чтоб они о ее чести никоего сомнения не имели, и она их в том под по-терянием своего живота утверждает. Как оные от его величества со страхом и печалию отъехали, так с радостью и упованием, возвратясь донесли»[45]. Великий век, когда женщине на слово верили в делах, касающихся чести!

Царь, ободренный, решил тайно взглянуть на женщину, приводившую его душу в трепет. 10 июня 1680 года он поехал гулять на Воробьевы горы, а по дороге «случайно» проехал мимо двора Заборовских в Китай-городе[46]. Применяясь к строгому брачному обычаю старой Москвы, но и чая больших выгод от царского благоволения, родня показала Федору Алексеевичу любезную ему девицу в чердачном окне. Только и всего. Для современного человека — не бог весть какое свидание! Но XVII век жил иными устоями. Брак устраивали родители, главы рода, свахи, друзья да подружки. Сами «молодые» иной раз впервые знакомились на свадьбе. По-житейски открывали перед женихами занавеску — чуть-чуть, блюдя честь семейства. Да и то лишь перед желанными, приятными женихами…

Кто ж не приоткроет занавеску, когда сам великий государь, томясь страстными мечтаниями, вперяет взор в чердачное окно?

Дело сладилось быстро. Увидел юный царь свою лебедушку, а может, она еще улыбнулась ему из окошка, — и брак совершился в самое непродолжительное время. Середина июня принесла во дворец престранное действо: «формальные» смотрины царских невест, итог которых давно был ведом знающим людям. А там и свадьба…

По нравам той эпохи история с милым лицом, увиденным во время крестного хода, да с клеветой, да со страдательной кручиной, да со смелым ответом девицы, да с видом на чердачное окно должна была считаться дерзкой и романтической. Ничего не утаишь от царедворцев! Слухи о приключениях влюбленного монарха, надо полагать, еще долго тревожили умы, дразня настоящим романным сюжетом.

Иван Милославский пережил опалу, притом опалу скандальную. Царь, разъярившись, кричал на него, гнал из дворца, а царица упрашивала явить милость. Как видно, Агафья Семеновна оказалась женщиной добронравной и рассудительной. К чему затевать свары с родней супруга? В семье худой мир лучше доброй войны… Но влияние Милославских при дворе начало постепенно уменьшаться. Они, как видно, не рассчитали сил: мечтали руководить царством, направляя монарха, а монарх очень рано пожелал самостоятельности. Попытка ближайших родственников навязать свой взгляд в столь тонком вопросе, как супружество, лишь усилила его тягу избавляться от опеки любого рода.