Царь Дмитрий - самозванец

псарей, сенных, подключников, чарошников, сытников, трубников и их всех отправил в поле под командой Федора Шереметева. Остался и без слуг и без охраны, лишь с немногими ближними боярами. Тогда же Борис Годунов заперся во дворце царском и перестал являться народу, а челобитчиков, которые, толпясь у дворца, пытались по заведенному обычаю вручить ему свои жалобы, приказал разогнать палками.

Странная война между тем продолжалась. Все царские войска, и уже бывшие в поле под командой Мстиславского и Шуйских, и новые, посланные с Шереметевым, сошлись под крепостью Кромы. Крепость эта была построена десять лет назад по приказу Бориса Годунова, имела снаружи высокий и широкий земляной вал, за которым располагалась бревенчатая стена с башнями и бойницами. Рассчитана она была на двести стрельцов, в те дни в ней находилось около пятисот казаков под командой атамана Корелы, слывшего колдуном и бессмертным, потому что на теле его не было живого места от ран, полученных в бесчисленных схватках. Им противостояла восьмидесятитысячная армия с несколькими десятками стенобитных пушек, и эта армия, которая в недавнем прошлом за несколько недель разгрызала алмазы Казани и Полоцка, так и не смогла за три месяца взять забытый в русских болотах острог.

Самозванец, укрывшийся в это время за стенами Путивля, взывал о помощи к королю Сигизмунду, папскому нунцию в Польше Рангони и самому папе римскому, даже к врагу нашему исконному крымскому хану, призывая его пустошить наши беззащитные южные земли. Тогда же направил он множество грамот наместникам городов русских, обещая им блага разные за измену. Пустился и на хитрость, предъявил жителям Путивля и войску своему некоего человека, который утверждал, что он и есть Григорий Отрепьев. Впрочем, хитрости этой никто не поверил.

Борис Годунов, уверившись в нежелании своих воевод покончить с Самозванцем, решился на поступок злодейский: послал тайно в Путивль трех чудовских монахов, которые должны были опознать в Самозванце Григория Отрепьева и

при возможности убить его. Но иезуиты, Самозванца окружавшие, замысел разгадали, признания же чудовских монахов обернули на пользу Самозванцу.

От бед многочисленных Борис Годунов впал в безволие и бездействие. Лишь призывал к себе и иностранцев-звездоче-тов, и наших волхвов, и юродивых и все пытал их о судьбе своей, все единодушно подтверждали пророчество давнее о семи годах его царствования, которые с каждым днем истекали неумолимо. Апреля 13-го, терзаемый предчувствиями мрачными и запоздалым раскаянием, Борис Годунов принял яд. Его последним желанием было принять иноческий образ. Послушный ему во всем патриарх Иов исполнил обряд, и к Небу вознеслась душа инока Боголепа.

Неожиданная смерть царя породила множество слухов, а еще более волнений и смятения, даже среди бояр. Лишь боярин Иван Никитич Романов, один из немногих, сохранял спокойствие и твердость духа. Для пресечения слухов было объявлено, что царь умер от удара. Стремясь предотвратить безвластие, гибельное для державы в этих бедственных условиях, Иван Никитич Романов собрал Думу боярскую, которая тем же вечером избрала царем сына Бориса Годунова, юного Федора, и постановила созвать Земский Собор. Ждать посланцев от разных городов и земель русских не было времени, да и в Москве недоставало многих знатных людей, усланных в войско нетерпением царя Бориса, но все же на следующий день собрали некое подобие Собора и этот Собор единодушно избрал в цари Федора. В тот же день всех привели к присяге новоизбранному царю, а уже на следующий присяжные грамоты полетели ямскими трактами во все города русские, от Архангельска до Астрахани, от Пскова до Тобольска. Несмотря на воровские призывы Самозванца присягнули все и в сроки невиданно быстрые.

На первом же после избрания Федора заседании Думы боярской Иван Никитич Романов предложил по древнему обычаю учредить при малолетнем царе опекунский совет и тут же предложил ввести туда Федора Мстиславского, Василия и Дмитрия Шуйских, Семена и Степана Годуновых. От ответно-

гоже предложения прославленный скромностью Иван Никитич долго отказывался и лишь после просьбы самого Федора со смирением согласился. Тут же послали гонца в войско под Кромы с царским приказом Мстиславскому и Шуйским без промедления прибыть в Москву. Тогда же решили вернуть в Москву из ссылки Богдана Бельского.