Царь Дмитрий - самозванец

Нет уж, увольте! Я лучше дома посижу! Двор свой княжеский я восстанавливать не стал, только призвал из Углича десяток холопов и пару девок сенных, да еще стряпуху искусную, чтобы питаться наособицу от стола царского — не столько из чувства независимости, сколько из предосторожности разумной. Одно плохо было — покинул меня верный Николай, переселился в чертоги горние. Вот ведь как бывает: за все время осады ни разу не кашлянул, за живот не схватился, а сытой жизни полугода не протянул. И ведь совсем молодой — седьмой десяток только разменял! Парашку же я сам отослал, наградил за все приданым и замуж выдал, за купца, она, как я понял, легко сними общий язык находит. Дай им Бог счастья и детушек побольше!

Мальчика же, Ванюшу, я при себе оставил. Сколько их было, мальчиков милых и любимых, в жизни моей! Как тянулся я к ним всей душой, как стремился пестовать, опекать, учить, наставлять. По первому зову и даже без оного готов был прийти им на помощь, приласкать, утешить, дать совет мудрый. Вот только всегда между мною и воспитанником моим что-то вставало, когда судьба злосчастная, а когда и люди. Особенно женщины допекали — матери, тетушки, бабушки, мамки, бабки и приживалки, от них для мальчиков главный вред, а толку чуть. Я, собственно, Парашку только из-за этого и удалил, чтобы не портила мальца всяким баловством. Так исполнилась на старости лет моя мечта потаенная. Мы вдвоем, я и мальчик, все время вместе, от зари до зари, никто нам не мешает, ничто нас не отвлекает. Смотрю я с радостью, как растет мой мальчик, отмечаю с трепетом, как все явственней проступают в нем черты будущего мужа великого — мудрого, храброго, честного, милосердного, горжусь втайне, что это отчасти и моя заслуга.

Жили мы с Ванюшей душа в душу, никогда нам скучно вдвоем не было. Как-то так получилось, что нас одно и то же интересовало, могли мы надолго уставиться в небо, смотря на пролетающий клин журавлиный, или в землю, наблюдая за ползущей по травинке букашкой, то примемся птиц кормить, восторгаясь шумно шустрыми воробьями, выхватывающими крошки хлеба из-под самого клюва степенных голубей, или щенка по земле валять, иногда так заигрывались, что и об обеде забывали. Разговаривать мы могли часами. Это с другими людьми мне зачастую трудно было найти тему для разговоров, а с Ванюшей — завсегда легко. И он мне в том помогал, пытливый мальчуган, как да почему—слова любимые. Я от вопросов его никогда не уставал, на все давал ответы обстоятельные, пытаясь словами простыми объяснить явления самые сложные, даже те, в которых и сам-то не очень разбирался. А уж слушатель Ванюша благодарный: всегда откликнется смехом на шутку мою немудрящую, захлопает восторженно в ладоши на рассказ о подвиге богатырском, умилится до слез над сказкой грустною.

Как подрос Ванюша, так у нас более серьезные игры пошли. Я заказал для него полный набор оружия ратного: и сабельку, и лук со стрелами, и самострел, и пику, даже мушкет всамделишный, но маленький. Были бы рядом мамки разные, сразу бы кричать начали, как это дитю малому ножик острый в руки давать, не приведи Господь, порежется. Разве ж я сам не понимаю, что можно ребенку давать, а чего нельзя?! Вот, скажем, с пушечкой я повременил, как ни упрашивал меня Ванюша, хотя и пообещал клятвенно, что будет ему игрушка огненная, когда семь годков исполнится.

Ох, любит поколение новое всякие пукалки, пренебрегая оружием дедовским, надежным, тихим, так и играем мы, стреляя каждый по-своему, Ванюша, первым, из мушкета, я вслед за ним, из лука. Расстояние детское — двадцать пять шагов. А условия таковы: должен я попасть стрелой в дырку от пули на мишени.

— Деда, — обращается ко мне Ванюша, он меня всегда так называл, — а побьемся об заклад, что ты у меня сегодня не выиграешь?

— А каков заклад? — спрашиваю серьезно.

— Пряничек, — отвечает Ванюша.

— А есть ли у тебя пряничек?

— Есть, есть, я вчера со сгола уволок!

— Ну тогда давай!

Я протягиваю ему правую руку, а левой сам же и разбиваю нашу сцепку мужскую — не терпел я, чтобы кто-либо посторонний, даже и холоп, при играх наших присутствовал.

Ванюша устраивает мушкет на упоре, метит, высовывая язык от усердия, но иногда нет-нет да и стрельнет в мою сторону глазками хитрющими. И я тоже стараюсь, посылаю стрелу за стрелой, но в конце концов проигрываю. Не подумайте, что поддаюсь. Этого никак нельзя допускать. Игра — дело серьезное, по крайней мере для детей, тут никакой фальши быть

—^ЦЧ5ЙЙ?