Ц 6 (СИ)

— Вы еще нужны Родине! — хихикнула Сулима, наливая мне супчику. — Кушай! А я тут посижу. Люблю смотреть, как ты ешь!

— Подавлюсь же, — улыбнулся я, вооружаясь алюминиевой общепитовской ложкой.

— Ничего-ничего! По спинке похлопаю.

В дальнейшем я выпал из пространственно-временного континуума, полностью поглощенный трапезой. Близняшки смеялись, спрашивали, что это за помесь саркофага со станком, а парни стучали ложками и едко комментировали пробелы в девичьем образовании.

— Тоже мне, бином Ньютона! — пренебрежительно фыркнула Рита. — Резистивные магниты создают гомогенное поле, а во-он те градиентные катушки меняют его, где надо, локализуя ЯМР-сигнал.

«Три богатыря» взирали на нее, изумляясь и благоговея.

— Истинная спутница физика! — театрально восхитился Скоков, тут же прогибаясь. — А добавочки?

Моя девушка лишь улыбнулась, зачерпнув гущи.

— Лопай, физик!

— А мне? — ревниво воззвал я.

— И тебе, — проворковала Рита. — Пожиже, и с ветчиночкой… Кушай, солнышко мое лучистое!

Воскресенье, 27 марта. День

Московская область, Ленинградское шоссе

Южной лучезарности, что сквозила в сочинском воздухе, до Москвы не добраться — климат не тот. Серые лохматые тучи смыкались над аэропортом, занавешивая синее небо. Голые деревья стыдливо жались за обочиной, а бурая, попревшая трава никла к сырой земле, черной и оттаявшей, но мало впитавшей солнечного тепла — нигде ни пятнышка зелени.

Расстегнув плащ, Брежнев откинулся на мякоть диванной спинки. Брыластые щеки дрогнули благодушием.

«Черноморский саммит», как выразились американские газетчики, оставил его довольным. Вроде всех замирил… Даже нагловатого — и трусоватого — Садата. А Жмайель, похоже, так и не поверил до конца, что его пригласили на встречу в верхах — зажался старикан, в глазах переполох… Но ничего, свою роль он отыграл, да и заварушка в Ливане сходит на нет.

Генсек качнул головой, припомнив кислое выражение на лице Асада — пришлось жать руку сдержанному Рабину…

«Дурак старый! — снисходительно подумал Брежнев. — Ему мир обеспечили, а он все о каких-то высотах жалеет! Радовался бы…»

«ЗиЛ-114» катил по пустынному шоссе, следуя за «сто семнадцатым». Капризный ветер отогнал тучи, комкая облачность, и лучи солнца высветили мокрые деревья — капли влаги на ветвях засверкали алмазным блеском…

Генеральный засмотрелся на мелькнувшую красоту, и мысли приняли иное течение. Все эти встречи да саммиты больше для «мировой общественности», для картинки на телеэкране и газетных заголовков. Никто же не видит, как мотаются за моря и океаны тайные посланники, как правители втихушку сговариваются и торгуются, выклянчивая лишний цент или квадратный метр спорной территории.

Зато публика скоро оценит «достигнутые договоренности». С первым же урожаем израильтяне завалят магазины «Овощи-фрукты» сладкими плодами рожкового дерева, а по гастрономам разъедутся фуры, забитые мороженными цыплятами с птицефабрик в ОЭЗ. Из Новороссийска, Одессы, Севастополя…

Ну, и его добрым словом помянут. Не все ж анекдоты сочинять…

Генсек заерзал, соображая. Главное все равно останется за кадром, и проявится очень постепенно, исподволь. Военно-морские базы в Латакии, Тартуссе, Тире и Сайде — это очень серьезная заявка. Мистер Форд еще толком не оценил новую реальность, однако забеспокоился. А чего вы хотели, мистер президент? Активная внешняя политика…

Прерывистый грохот ударил неожиданно, как подлый выстрел из-за угла.

«Крупным калибром бьют…» — мелькнуло в голове.

Очереди тяжелых пуль гвоздили машину с обеих сторон, дырявя сталь и расколачивая толстые стекла. Рев двигателя, грохот попаданий, визг шин — всё смешалось в адском коктейле, и плескало в уши, терзая слух.

Резкая боль взорвалась в боку. Леонид Ильич хрипло крикнул, подаваясь вперед, где маячило бледное, заляпанное кровью лицо офицера охраны, и тут ударило рикошетом, впиваясь в грудь.

Благостная тьма накатила, отнимая сознание.

Тот же день, позже

Москва, улица Грановского

Нет, не гожусь я в заговорщики! Три недели подряд меня мучали переживания, то затухая, то распаляясь. Спасибо Рите — девушка чувствовала мое состояние, и тормошила меня, отвлекая. Ну, или завлекая. Да я и сам находил себе занятия — вгрызся в учебу, вылизал до блеска программу музредактора, вспомнил, что облечен званием комсорга факультета, и устроил собрание в честь 8 Марта, плавно перетекшее в вечеринку…

А вот уговаривать себя не получалось. Умом-то понимал, что летальный исход «дорогому Леониду Ильичу» не грозит, но душа не принимала, пусть даже мелкой, но подлости. Ведь уберечь Брежнева от покушения было не трудно: расставит Андропов засады на самих «пулеметчиков» — и всего делов. Повяжут, как барашков на Курбан-байрам. А я вместо этого уболтал Ю Вэ…

Нет, будь Брежнев врагом, вроде Яковлева, или опасным ничтожеством, как Горбачев, меня бы мучало нетерпение — да когда же киллеры ударят из КПВТ?!

«А генсека-то за шо?»