Трущобы Петербурга

— Вот здесь денег шестьсот рублей, — сказал Владимир, подвигая пачку Дементьеву. — Они рассчитывают дожить здесь еще месяца два, пока не покончат своих дел, а потом вы соединитесь с женой в провинции, уже навсегда. На эти деньги вы возьмите себе помещение.

— Да у нас есть, Володя! — сказала Анна Ивановна. — Отдадим ему и отделаем. Быть может, она посетит мужа, а теперь в ее материальном положении прийти в его дворницкую будто неудобно. Вообще, Иван, тебе теперь предстоит завидная будущность, и потому тебе придется изменить свою жизнь. Устроить тебе у нас квартиру мы, понятно, поможем, так что ей будет любо зайти. Так как житья теперь здесь полагается всего два месяца, тебе не стоит обзаводиться мебелью.

У нас есть много лишней. Вообще, мы все устроим, как только ты рекомендуешь хорошего дворника.

Все это Иван слушал, не говоря ни слова. Да он и не мог этого сделать. Вся душа его была переполнена неизъяснимой радостью и признательностью к добрым людям, против которых он сейчас сидел. Он только сделал одно: встав с кресла, он упал на колени и, склонив голову перед теткой и племянником, закрыл лицо руками и глухо зарыдал.

— Да что ты? Бог с тобой, — встревожилась Анна Ивановна. — Успокойся… Встань!

И она сама чуть не заплакала. Но Владимир сделал иначе. Он положил деньги Ивану в карман, поднял его на ноги и весело продекламировал:

Полно-ка, молодец,
Ты ведь не девица.
Пей, тоска пройдет!

— Да что вы, Владимир Антонович, какая тут тоска, тут радость, непомерная радость! — воскликнул Иван, вскочив на ноги. — Уж я так благодарен, что и слов не найдешь!

— Ну, ладно! Тетя, там, в шкафу, графинчик, не грех нам и вспрыснуть, и пропьем его дворницкое звание.

Иван шел, слегка пошатываясь и блаженно улыбаясь. Все теперь горе, вся затаенная печаль исчезли из его сердца. Он нашел теперь жену, хотя и не видал ее. Но, по словам Корнева, он верил, что она теперь такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Что она теперь очень богата и не во зло употреблено это богатство, каким бы путем оно ни досталось, а только на одни добрые дела. Эка беда, если бы она и согрешила с кем-нибудь, и это простить можно. За добрые дела и все прощается.

Размышляя, он шел глухим переулком. Этим путем ему нужно было зайти в магазин, чтобы купить себе новый костюм. Такой костюм, что можно было выглядеть настоящим господином из купеческого звания. А затем сейчас же после этого отписать в село Подозерье письмо и посылочку для матери и дяди Елизара — пусть они знают, что Марьюшка не такая, как клевещет на нее брат-злодей, Матюшка.

Наступили сумерки. Кое-где начали зажигаться фонари. В переулке не было прохожих, не видно еще дворников, только ему навстречу шагал высокий человек, который вскоре поравнялся с Иваном.

— Брат Матвей! — воскликнул тот, узнав прохожего.

Оба остановились и окинули друг друга взглядом. Иван был так счастлив, что не чувствовал в сердце никакой злобы. Он протянул руку брату и ласково сказал, с легким страхом взглянув на его свирепое лицо.

— Ну, Матюша, не серчай, пожалуйста, пойдем в трактир и поговорим малость.

Матвей оглянулся. В эту минуту на улице никого не было.

— Поговорить хочешь, изволь!

И не успел Иван рта разинуть, как Матвей взмахнул вынутым из-за голенища ножом и вонзил ему прямо в сердце.

Бедный Иван упал на панель, не издав ни одного звука. Матвей бросил нож и быстро зашагал дальше. Он отомстил брату, но за что — этого он и сам хорошенько не знал.

Глава VI Чиж в западне

ИЗ КАНЦЕЛЯРИИ СЫСКНОГО отделения выходила нарядно одетая дама с опущенной вуалью, так что трудно было разглядеть черты ее лица.

— Сегодня нужно положить всему этому конец. Вообще, нужно все устроить так, как мы вас просили.

— Да как же, сударыня, в таких делах нужно ловить момент, — сказал сыскной и сделал движение рукой, будто поймал в воздухе.

— Я понимаю вас, до свидания!

Она протянула ему маленькую изящную ручку, которую чиновник пожал с видимым удовольствием.

— Если сегодня совершится все так удачно, как предполагаете, то вы вполне гарантированы, что правительство не оставит вас без солидной награды.

— Я со своей стороны сделала что могла, остальное зависит от вас.

Дама кивнула головой и вышла из подъезда. Подкатила карета, швейцар бросился отворять дверцы, дама тихонько сунула ему бумажку, села, и затем карета, шурша колесами по снегу, поехала.

Марья Васильевна Дементьева сидела одна и, по-видимому сильно скучая, принялась за свое обычное занятие: лежа на кушетке, держала перед собою книгу, почти ее не читая. И странно, она чувствовала, как томит ее сердце, будто предчувствуя что-то неладное. Были в это время сумерки, те самые сумерки, когда ее муж пал от руки родного брата. Она еще и того не знала, понятно, и не могла еще знать, но сердце все-таки билось все тревожней и беспокойней. Она чувствовала, что бледнеет.

— Господи, да что же это такое, — проговорила она и зазвонила в колокольчик.

Вошла Лиза.