Трупы в озере

Глава 4. Алексей. Март

Фамилию Алексея она не знала.

Женская распущенность и легкодоступность, предаваемая всеобщему осуждению и обсуждению, это лишь сладкое облако сахарной пудры на огромной куче самых мерзких человеческих пороков. Блядство было даже не о ней, психически нездоровой калеке. С ней-то как раз всё понятно. Маленькая, бескорыстная домашняя киса, обезумевшая от призывов дворового кота. КЕМ были те бесчеловечные матёрые твари? Кем был тот случайный, нервно трясущийся парень, уговоривший её, явно нездоровую девчонку, спустится с ним в сырой, пропахший испражнениями, коллектор? Убийцы и беспредельщики, моральные уроды и жестокие садисты, те, кто всегда может прикрыться и оправдать своё патологическое влечение крылатой фразой: «Ну, она же сама захотела»? Кто все ЭТИ люди? Кто? Да, она сама захотела. Но захотела чего? Чтобы её пытали и мучили?

Он стоял на берегу искусственного водоёма и приветливо махал ей оттуда телефоном, в который сопел и твердил что-то нечленораздельное, заикаясь. Он наверняка знал, что она его видит. Смутная, тощая фигура, обещающая неадекватной в своём неистовстве Анне соблазнительный животный кайф.

– Анька, выходи! – разобрала она, наконец, и, ни минуты не сомневаясь, побежала на желанное свидание. Ей тогда было вообще всё равно с кем. Пара угрюмых санитаров-мужчин не в счёт. Эти румяные, от ежевечерних возлияний, молодчики даже её, согласную кинуться на любой продолговатый предмет с первобытной радостью, не желали.

– Привет! – она спустилась к Лёхе за пару минут и остановилась на расстоянии вытянутой руки, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Сердце тревожно и сладко заныло. Анна далеко не в первый раз встречалась с этим тщедушным косноязычным ханыгой. Он не внушал ей страха и вполне профессионально чпокался. Но Анне всегда хотелось чего-то большего. Ей уже несколько месяцев хотелось и хотелось. Бесконечно хотелось. И лишь страх перед тем, что коллеги узнают о её неутомимом голоде, сдерживал Анну от активных действий на территории больницы. Но каким-то непостижимым образом эти разнокалиберные субъекты всё равно узнавали о её работе, и частенько приходили сюда. Бессонова едва ли радовалась возможной огласке, но неутолимая жажда оставляла все сомнения на потом. Вероятнее всего, сама Анька, любившая эпатажные выходки и безмерно гордившаяся родом своей деятельности, рассказывала случайным дружкам про морг, желая шокировать.

– Анька, иди с-сюда, ч-чо, как ч-чужая? – Лёха притянул Анну к себе, смело запуская свои озябшие руки под её демисезонную куртку и жадно ощупывая объятое дурным огнём тело. Горячая волна возбуждения настолько затуманила белокурую голову, что доктор и сама не поняла, как оказалась в придорожных кустах на четвереньках, с крепко прижатым к ограде лбом, – Хочешь ещё пацанов приведу? Скажи, что хочешь! Знаю, что хочешь… А-а-а…

Вот так и всегда. Он уже финишировал, а ей-то, что теперь делать? Даже не поняла, что произошло. Не прониклась. Первый раз у неё такое, чтоб в кустах, посредь белого дня, при родной больнице. А кусты-то лысые, голые, насквозь светятся. Не хватало ещё – увидит кто. Те же санитары. Морг-то вон, метров пятьдесят, кирпичом белым выложен, глазницами-окнами на них с Лёхой вылупился. Даже стёкла запотели. От удивления. Наверное, и хорошо, что по-быстрому, но… только распалилась.

– Так ч-чо, Анька? П-приводить пацанов? Я с т-тобой не сп-правляюсь, сладкая.

Лёха никогда не заикался в процессе, но до и после заикался всегда.

– Ну, не знаю, – буркнула Анна разочарованно и сердито натянула спущенные брюки. Непослушное тело ныло, болело и хотело ещё, – А сегодня? Домой поедем? На улице не надо. Светло. Ты на машине? Лучше уж в машине тогда.

– Т-так, слушай. Макс же вч-чера вышел. Вот, кто сегодня голодный. Задаст тебе ж-жару! Хочешь, Анька, ж-жару?

– Откуда вышел? Какой Макс? К тебе поедем. Лучше к тебе поедем. Не надо на улице.

Нищеброд Лёха всё время водил её в убогую хрущобу, где из мебели имелась лишь пара вонючих матрацев в обоссаном кошками (или людьми?) углу. Случайный знакомый называл квартиру своей, но это место больше походило на наркоманский притон. Иногда Анна приносила с собой крепкий алкоголь и тогда её разрывало не по-детски. В один из таких аморальных вечеров к ним ненароком присоединился Лёхин дружок, заглянувший по своим делам, и после этого Алексей всё чаще предлагал Аньке групповушку.

– Ч-чо-та напряжённая т-ты. Коньяк есть?

– Нету.

– С-спирту д-долж-жно быть у тебя.

– Нету спирта.

– В-врёшь?

– Зачем мне врать?

– П-поедем ко мне. Максу п-позвоню.

– Лёх.

– Ч-чо?

– Может не надо никого?

– Как хоч-чешь. П-просто вдвоём вып-пьем.

– У нас нет ничего.

– В-вина куплю. Ч-чо я бабе своей вина куп-пить не могу?

По дороге Лёха купил какого-то дешёвого портвейна и две бутылки водки.

– Аньк, д-деньги есть? Закусь куп-пить? Водяру без закуси стрёмно.