Трудно быть инвалидом только первые сто лет

- Выйдешь за мейя зайуж?

Она слабо улыбнулась.

- А тебе этого хочется?

-Да.

- Тогда, наверное, выйду.

Теперь улыбнулся Саша.

- Интейесно ты говойишь.

- Все у нас будет, - закруглилась она, - главное, тебе выздороветь.

Главное ему выздороветь. Саша глядел на нее и жалел, что не разглядел раньше, не женился. В конце концов, ему уже шел четвертый десяток. Пора остепенится. Чего он колебался? Не только красавица, но и хорошая подруга! Поехала за ним за тысячи километров, как жена декабристов, хотя могла равнодушно ждать. Никто бы ее не осудил. И тем более, не стирать трусы, в принципе, чужого мужчины.

Оля легла на свободную кровать, усталая от каждодневных хлопот. В комнате была вторая кровать – специально для человека, ухаживающего за больным. Медперсонал понимал, что за совершенно беспомощным человеком типа Саши они не могут уследить каждую секунду и не только предлагали, а настаивали, чтобы кто-то из родственников находился рядом с ним непрерывно. Вот и стали мы родственниками, Ольга. По крайней мере, в глазах медиков.

Перед тем, как лечь спать, она целомудренно выключила свет. Чертыхнулась, наткнувшись нечаянно в темноте на стул, Зашуршала снимаемая одежда и, наконец, заскрипела пружинами кровать. Его кормилица и поилица облегченно вздохнула в преддверии небольшого и такого желанного ночного отдыха.

Глядя на палату, на предложенную больному и его, скажем так, родственникам мебель, можно легко представить, насколько отечественное здравоохранение содержится по остаточному принципу. Эти кровати – развалюхи никак не младше самого Саши. Ветераны стационарных боев. Сколько сот человек на них пролеживали свои далеко не лучшие дни. Кое-кто выздоравливал, а кое-кто… Стоп, об этом лучше не надо.

Отрываясь от тяжких дум, Саша пошевельнулся, чтобы проверить, насколько ему подчиняется родное тело. Плоховатенько, хотя и не так, как сразу инсульта.

Услышав шум кровати подчиненного ей больного, Оля повернулась так, что пружины кровати с натугой завизжали. Тяжелая девушка.

- Ты еще не спишь, Саша?

- Неа, но засну, ты не бепокойся.

- Снотворного не надо?

- Нет, я хойошо спью.

Она встала с кровати, огласив окрестности очередным воем пружин. Рука погладила его лоб, а потом пошла вниз, на грудь, живот.

-М-м, - запротестовал Саша.

Оля засмеялась и убрала руку.

- Ложись ко мье, - предложил Саша.

- Нет, - она снова засмеялась, забралась под визг и вой на свою кровать, - врач категорически запретила любой секс. И даже намеки на него. Говорит, что многие больные инсультом, особенно мужского пола, умирают от амурных дел, поскольку во время него повышается давления, а это очень опасно.

Саша невольно улыбнулся в темноте. Слишком уж хорошо думает о нем врач. Мужчина, самец, обезьяна… Какой секс, он до сих пор ложку поднять не может даже правой рукой, кормить приходится Оле.

Нет, главное сейчас выздороветь. Надеюсь, он не останется паралитиком-калекой. На миг ему представилось, что остаток жизни ему придется провести в кровати – безнадежный, беспомощный, живущий за счет помощи других. НЕТ!

Он постарался отогнать мрачные мысли, повернулся на парализованный бок – так было легче заснуть, а то, если он оказывался на верху правым боком, Саша чувствовал себя кораблем с неправильно расположенным грузом, готовым перевернуться в любой момент – и отогнал любые мысли на завтра. Спать, сегодня уже нечего делать, кроме, как спать!

Так день шел за днем – заполненная процедурами первая половина дня, когда медсестры ставали буквально в очередь с уколами, процедурами и таблетками, обед, тихий час и длинный муторный вечер, не обещающий ничего хорошего. Он мог только одно – лежать, чем и занимался, переговариваясь с Олей. Точнее, она говорила, а он отвечал отдельными звуками, то соглашаясь, то протестуя.

Или думать вопреки прямым приказам лечащего врача. А как иначе?

Постепенно лечащий процесс, вроде бы никак не сказывающийся, все же подействовал. сколько в него за эти дни влили и вкололи.

В октябре месяце он словно родился во второй раз. И сразу весом в девяносто килограммов и ростом в метр семьдесят восемь сантиметров. Паралич заметно уменьшился в объеме. На правые конечности болезнь вообще никак не сказывалась, и даже левые конечности стали реагировать на команды мозга. Нога и рука оказались рабочими. На ногу можно было кое-как наступать, а рука начала реагировать не только мысленно, но и физически.

Говорить выучился в неделю. Во всяком случае, хоть и с дефектами, но люди его стали понимать. По всем статьям в книгу Гинесса. Хотя на счет Гинесса он, конечно, пошутил, но сам процесс реабилитации радовал его самого. И он буквально оживал, считая, что все уже позади. Наивный простачок!

Увы, очень скоро Саша убедился, что больница – это лишь один круг в преисподней. И сколько их еще будет и еще не вопрос, что следующие будут легче.

Впрочем, уже в больнице, размышляя о возможной жизни в банке по второму кругу, Саша все больше понимал, что вряд ли она будет легче. Может быть не так скучно и ошеломляюще, но трудно. Очень трудно и сложно.