Трудно быть духом

Олег Николаевич обессиленно захлопнул веки. Он немного полежал, вспоминая свой номер части и воинское звание. Заодно в голову пришла мысль об экзамене.

— Соколов! Ты уже встал?! Соколов!. — позвал старший прапорщик, не открывая глаз.

Ответа он не услышал. Пришлось совершить насилие над личностью. То есть сесть.

Протирание глаз дало потрясающий результат. Соколова в комнате не было! Олег Николаевич вскочил, растерянно глядя на часы.

Он подбежал к шкафу и заглянул внутрь. Там висели абсолютно пустые вешалки. Тихо матерясь, Шматко схватил со стула отвратительный гражданский костюм…

Тем временем рядовой Соколов сидел за решёткой. В народе загон для алкоголиков и бомжей назывался «обезьянником». Как правило, рядовых солдат туда не сажали. Но для Кузьмы Ивановича было сделано исключение. Напротив него за столом разместился лейтенант милиции. Он старательно оформлял какие-то бумаги. Рядом с ним лежал пакет с формой старшего прапорщика.

Ровно в девять часов рядовой Соколов жалобно попросил:

— Товарищ лейтенант, отпустите меня, пожалуйста… Мне очень надо…

Лейтенант промолчал, продолжая писать.

— Ну вы что, мне не верите?. — Кузьма приник к решётке.

Лейтенант строго нахмурил брови, отрываясь от бумаг:

— Я-то, может, и верю, но есть процедура… Тебя задержали на вокзале. С чужой формой. С чужими документами. Надо разбираться!

— Я же вам объясняю: я девушку провожал…

— Провожал девушку, а документы — прапорщика! Влип ты… — сказал лейтенант, снова уткнувшись в писанину…

К десяти часам утра они немного привыкли друг к другу. И диалог уже носил почти дружеский характер.

— Ну, товарищ лейтенант, я же ничего не сделал, — убедительно произнёс Кузьма.

Лейтенант охотно согласился:

— Мне — ничего. А вот с гражданином Шматко… очень даже мог!

— Я же говорил, мы вместе в командировке…

— Пока не предъявишь нам своего прапорщика… живого… ничего не могу сделать! — объяснил страж порядка.

И тут рядовой Соколов сообразил:

— А вы в общежитие позвоните! Вахтёрша его должна была утром видеть!.

К полудню они устали друг от друга. Лейтенант закончил писать и развернул газету. Кузьме до смерти надоело сидеть в «обезьяннике».

Он прислонился к решётке:

— Товарищ лейтенант, может, ещё попробуете?

— Пробовал уже — занято в твоём общежитии! — отмахнулся тот.

— А вы ещё разок… пожалуйста!

— Ну, Соколов, в последний раз… — утомлённо вздохнул лейтенант.

Обыкновенное чудо произошло в полдень. Он дозвонился.

— Да-да… Шматко Олег Николаевич… Проживает?. Один?. Ага… С Соколовым?. Вы его сегодня видели?. Да нет… Не Соколова… Шматко видели?. Выходил?. В котором часу выходил?. В девять?.

После долгой и продолжительной беседы выяснилось, что прапорщик жив, здоров и жутко зол. Потому что он каждые три минуты названивает вахтёру в поисках Соколова, мешая работать. И вообще заочникам давно пора освободить институтское жильё…

Дальнейшие подробности лейтенанта не интересовали. Он повесил трубку, начисто игнорируя жалобы из общежития.

— Ну, вот видите! — радостно воскликнул Кузьма.

— Ладно, неохота возиться с тобой, Соколов… Дуй давай! И вещи свои забери!.

Под этот нехитрый комментарий солдат вылетел из внутренних органов, как пробка…

Ожидание подобно смерти. В этом товарищ старший прапорщик был абсолютно согласен с товарищем Лениным. Он ждал, курил, звонил… Экзамен шёл своим чередом. Рядом с широкой дорогой к знаниям бегал Шматко. Но ступить на неё не решался.

Периодически двери в аудиторию распахивались. Оттуда выползали заплаканные девушки, угрюмые юноши и счастливые «ботаники». Олег Николаевич в ожидании Соколова изошёл на фекалии. Тот так и не появился…

Наконец коридор опустел. Из аудитории вышел преподаватель с ведомостями, явно собираясь уходить. Старший прапорщик мысленно перекрестился и ринулся в бой:

— Товарищ преподаватель, а вы… уже всё?. Шматко же ещё…

— Шматко не явился…

— Явился, — грустно сказал Олег Николаевич. — Я Шматко… Я явился…

— Опаздываете, Шматко!

— Виноват, товарищ преподаватель! Больше не повторится!

— Ладно, заходите, — не очень охотно предложил тот…

Как только они скрылись за дверью, в дальнем конце коридора появился Кузьма Соколов в форме старшего прапорщика. Он подбежал к аудитории, заглянул внутрь, медленно закрыл дверь и обречённо прислонился к стене…

Много времени на подготовку к ответу старшему прапорщику не понадобилось. Всю концепцию своего видения философских проблем современности он успел изложить за пять минут. После чего честно решил не задерживать себя и людей. Шматко робко подошёл к столу.

Он положил листок с ответами и отошёл на шаг назад. Преподаватель внимательно смотрелся в записи на четверть странички крупным почерком:

— Это всё?

— Так точно!

— Негусто!.

— Краткость сестра таланта!

— Готовились? — с некоторым любопытством усмехнулся преподаватель.

Старший прапорщик пошёл ва-банк:

— Так точно, товарищ профессор!

Преподаватель заинтересовался:

— Военный?

— Да… А как вы догадались? — искренне удивился Шматко.

— Философия, молодой человек, философия… Наука обо всём! В том числе и о людях. Прапорщик?

— Так точно… Старший… А как вы?. — Шматко офигел не хуже доктора Ватсона.