Трудно быть духом

— Кхм… Ладно, Соколов, можешь сам проводить… — дал он задний ход. — Только чтоб к восьми был как штык! Разбудишь меня — и вместе пойдём! — Шматко душевно улыбнулся, поднимая стакан. — Ну что, за отъезд?.

Народные мстители пришли ночью. Кто-то внезапно сдёрнул одеяло с мирно спящего рядового Кабанова. Он открыл глаза. Над его кроватью возвышался тёмный силуэт.

— Кабанов, встать! — сказал силуэт голосом младшего сержанта Фомина.

Солдат сел, не понимая, что происходит.

— Встать, я сказал!! — разнеслось по казарме.

Кабанов вскочил, испуганно протирая сонные глаза. И тут же ему в ухо вонзился крик:

— Пошли!

— Куда? — дёрнулся он в сторону и потянулся к одежде.

— Там узнаешь! — Фома вырвал её из рук, швырнув на пол. — Так иди, ш-шестёрка!.

От мощного толчка Кабанов вылетел в коридор. В тусклом свете дежурной лампы он внезапно заметил, что все кровати в казарме расстелены, но пусты.

— Пошёл! — повторил младший сержант, подталкивая Кабанова в спину.

В туалете их ждали. Там стояла целая толпа народу во главе с сержантом Прохоровым. Все были одеты по полной форме. Один Кабанов оказался босиком и в трусах. Он загнанно оглянулся по сторонам. Прохоров тихо произнёс:

— А вот и наша цыпа! Наш юный барабанщик, который очень любит стучать. — Он повернулся к толпе. — Знаете, пацаны, я просто не представляю, как вы будете служить, зная, что где-то рядом всегда есть такой маленький, наблюдательный и очень болтливый друг…

Кабанов хлопнул недоумевающими сонными глазами. Рядовой Медведев подал голос:

— Давайте его послушаем! Кабанов, скажи что-нибудь!

Но тут вмешался младший сержант Фомин:

— А он не любит говорить! Он любит жрать бумагу, да, Кабанов?!

Кабанов затравленно отшатнулся к стене и промолчал. Прохоров кивнул Фоме. Они вдвоём неторопливо вышли из туалета. Кабанов остался один против толпы «духов».

Рядовой Гунько спросил звенящим голосом:

— Ну чё, Кабан, влип?!

Тот вгляделся в лица недавних товарищей в поисках поддержки или сочувствия. Но, кроме ожесточения, ничего не увидел.

— Шестерить — нехорошо! — мрачно продолжил Гунько, вспомнив, как Колобок втаптывал его в грязь у кочегарки.

Кабанов невольно отступил назад, схватившись за подоконник.

Ноги у него затряслись, подгибаясь в коленях.

— Тише… тише… — прошептал ему Вакутагин, как загнанному на убой оленю.

Толпа надвинулась. Кабанов вжался в стену. Его бледное лицо покрылось мелким бисером пота.

Ходоков вскрикнул:

— Да чё мы смотрим?! Мочи его!! — он подскочил и первым несильно толкнул Кабанова в грудь.

Тот даже не попытался защититься. Толпа колыхнулась, уже готовясь взорваться праведным приступом гнева…

Внезапно у Кабанова носом хлынула кровь. Глаза его закатились.

Он с тихим хрипом завалился на пол. По толпе прокатился изумлённый гул.

— Я же не сильно! — опешив, прошептал Ходоков.

Гунько неуверенно предположил:

— Прикидывается?!

Кабанов лежал неподвижно, не подавая признаков жизни. Тогда Гунько наклонился, перевернув его на спину. Потом он поднял испуганный взгляд и прохрипел:

— Да он, кажется, не дышит!

В медицинский пункт части бессознательное тело рядового Кабанова доволокли за минуту. Не дожидаясь разрешения, вторая рота ввалилась внутрь. Сержант Прохоров с порога крикнул:

— Ирка, посмотри!

Медсестра, мирно дремавшая за своим столом, вскочила.

— Что с ним? — деловито спросила она.

Кабанова уже уложили на кушетку. Он по-прежнему не подавал признаков жизни. Кровь из носа перестала капать, запёкшись на губах и подбородке. Ирина вопросительно посмотрела на сержантов:

— Прохоров?

Тот виновато потупился, пробормотав:

— Упал… ударился… кровь носом пошла… Он, кажется, не дышит!.

Отодвинув его в сторону, медсестра склонилась над Кабановым, быстро взглянув на зрачки и нащупывая пульс. Потом она повернулась.

Её холодный взгляд выхватил из толпы Фомина:

— Его били?!

— Да не… Он сам упал… — неуверенно пробормотал Фома.

Ирина перевела взгляд на рядовых. Перепуганные «духи» попятились.

— Гунько?!

— Правда… Его пальцем никто не тронул!

— Медведев?!

Мишка тихо произнёс:

— Он сам… Стоял, потом кровь носом пошла… А потом повалился… Может, ударился головой…

Ирина взяла тонометр и торопливо измерила Кабанову давление.

Фома осторожно спросил:

— Ирка, он живой?.

— Живой… сознание потерял. Давление, наверное, подскочило.

Он же гипертоник.

— Так, всё в порядке будет?

Медсестра достала из аптечки шприц, вскрыла несколько ампул.

— Надеюсь…

— Так мы пойдём? — робко кашлянул Прохоров.

Игла вошла в вену на предплечье рядового Кабанова. Медсестра взяла в руки воздуховод, перестав обращать внимание на посторонних.

Сержанты всё поняли без слов. Они попятились к выходу, подталкивая остальных. Последним вышел рядовой Медведев. В дверях он бросил взгляд на Ирину, но та даже не посмотрела в его сторону, полностью поглощённая пациентом.

Утром старший прапорщик Шматко проснулся. Оказалось, что он лежит в спортивном костюме поверх одеяла. Сначала он протянул руку и выключил назойливо звенящий будильник. Потом его взгляд упал на стол. Там обнаружились две пустые пластиковые бутыли. И один стакан с остатками домашнего вина на донышке.