Троцкий

Однажды, воспользовавшись тмъ, что мы были одни, я сталъ интервьюировать его относительно нкоторыхъ его нью-іоркскпхъ сотрудниковъ-“пнтернаціоналпстовъ” Былъ среди нихъ нкій Семковъ, человкъ малограмотный, но отъ природы надленный громкимъ голосомъ и чрезвычайно “революціонной” манерой рчи. Онъ обладалъ какою-то исключительной способностью безъ передышки сыпать втеченіе любого періода времени фразами отборнаго “революціоннаго” качества, хотя безъ всякой внутренней связи и какого бы то ни было отношенія другъ къ другу. Какъ для человка совершенно невжественнаго, для него совсмъ не было трудныхъ темъ или вопросовъ, п все ему было понятно и ясно. Его никогда нельзя было застать врасплохъ. Онъ всегда и во всякій моментъ былъ готовъ “возражать” но всякому вопросу, по всякому поводу и во всякомъ мст. Его изступленныя

выступленія производили такое впечатлніе, какъ-будто, отправляясь изъ дому на собраніе, <нгь, вмст съ папироса¹⁴! и и спичками, наспхъ и впопыхахъ набивалъ карманы также первыми попавшимися фразами изъ катехизиса Ленина и Троцкаго. Л пріпи іы собршіе, п<¹⁴ выслу-шаіп. даже толкомъ противнаго оратора, поспшно выворачивалъ карманы и высыпалъ весь зтотт. х.пмь: Фразы, изломанныя, исковерканныя, искрошенныя, безъ началъ, безъ концовъ, серединъ, но за то неизмнно пахавшія съ тмъ боле оглушительнымъ “революціоннымъ” ЗВОЦОМЬ. и неизмнно доставлявшія ихъ автору колоссальный успхъ т. “революціонно” настроенной толп. Кго очень цнили въ “ннтерпаціопл.інетпчоскпхъ” сферахъ, и онь считался незамнимымъ цннымъ работникомъ. Ногъ объ стой то звзд я, не безт. ехидства, спросилъ Тр чікмго.

“Что бы тамъ ни было”, отчеканивай своимъ излюбленнымъ мапеіюмъ слова, отигплт. Троцкій, ни на минуту не задумавшись. “когда надо будетъ, (чкопъ бу-тетт. тамъ, п пато, а воп. N N. (постоянный оппонента Троцкаго на всхт. собрапіяхт.) бу тотъ тамъ, п не надо”¹⁴').

РЕВОЛЮЦІЯ ВЪ РОССІИ.

Мартовскіе дни 1917 г. — Отъздъ Троцкаго изъ Америки. — Задержаніе его англійской властью въ Ванкувер.

Въ март 1917 года пришли первыя встп о русской революціи.

Вся Америка, во всхъ слояхъ п классахъ, встртила эти извстія съ чрезвычайнымъ сочувствіемъ, граничащимъ съ энтузіазмомъ. Американцы устраивали торжественные митинги, на которыхъ произносились восторженныя рчи, высказывались лучшія пожеланія и посылались привты русскимъ революціонерамъ.

Понятно, что русская колонія первая поспшила устроить нсколько митинговъ. II Троцкій на всхъ, естественно, былъ гвоздемъ собранія. Митингъ, иногда, оттягивался на нсколько часовъ, потому что Троцкій, участвовавшій одновременно на нсколькихъ митингахъ, физически не могъ поспть всюду. Но публика терпливо ждала его, жаждя услышать слово, бросающее свтъ на то грандіозное, что происходило въ Россіи.

УвыІ Всякаго, кто не привыкъ довольствоваться одними ораторскими эффектами, кто въ рчи по такому поводу ищетъ просвщающаго указанія на смыслъ происходящаго, — первая рчь Троцкаго по поводу Русской Революціи не могла не расхолодить.

Ни малйшей попытки сдлать объективный анализъ причинъ, вызвавшихъ революцію; силъ, на которыя она можетъ опираться, и возможнаго хода ея. Вмсто этого — детальный рецептъ техническаго проведенія революціи, посылаемый изъ “Бетховенъ Голдъ” въ Нью-Іорк черезъ океанъ въ Россію, въ ожиданіи, пока Троцкій самъ прідетъ и наладитъ все наплучшимъ образомъ. Этому рецепту предпосылаются боле пли мепе эффектныя выходки противъ лицъ, составляющихъ первое Временное Правительство.

Милюковъ, ото тотъ самый, который крагпос знамя назвалъ тряпкой. П ото нге. Счастливъ Пылъ бы тотъ біографъ Милюкова, которому совсть позволила бы не вписывать въ ого политическій пассивъ ничего другого, кром итого оскорбленія краснаго знамени.

Гучковъ, ото тотъ самый, который благослопплъ Столыпина на свирпые военно-полевые суды (увы, представляющіеся теперь россіянамъ, живущимъ подъ благословенной снью чрезвычаекъ, идеалами человческаго правосудія).

Керенскій, ото только плнникъ въ стан торжествующей буржуазіи, которой онъ нуженъ лишь въ качеств заложника противъ пролетаріата, если онъ слишкомъ будетъ зарываться. Не успвъ вступить во Временное Правительство, ототъ самый Керенскій запятналъ себя тмъ, что нъ качеств Министра Юстиціи, арестовалъ царскаго министра Сухомлинова и тмъ спасъ его отъ революціоннаго народа, желавшаго расправиться съ нимъ но заслугамъ, п т. д., п т. и., все нъ томъ же дух.

Какъ я былъ очарованъ подготовленностью, изяществомъ и красотой нерпой рчи Троцкаго въ Америк, такъ я былъ разочарованъ втнмъ лубочно-безсодержательнымъ выступленіемъ по поводу Русской Революціи.

Закончилъ онъ оту спою рчь такъ: ¹‘Я горжусь, что принадлежу кт. тому классу, который бросилъ зажженный факелъ въ пороховые погреба всхъ имперіалистическихъ державъ”. Какой именно классъ разумлъ при отомъ Троцкій — журналистъ, писатель и сынъ богатаго землевладльца, онъ слушателямъ такъ и не сообщилъ.