Под видом революционных лозунгов Клычхан выступал с политической программой ни много ни мало свержения шаха — он пытался учинить настоящий террор и смуту в прикордонье да так распоясался, что иранские власти вынуждены были обратиться за помощью к советским пограничным частям.
Бандиты Клычхана, окруженные ротой иранских войск охраны порядка, оставив для маскировки заслон, незаметно вышли из окружения, в соседнем ауле напали на штаб роты и разгромили его.
В этих делах участвовал Аббас-Кули, который сейчас в отряде Флегонта, видимо, представлял своего хозяина.
Что говорить, Кайманов прекрасно знал, с кем имеет дело. Тем более непонятна ему была игра Флегонта в родственные чувства. Но Кайманов не собирался ломать шапку перед врагами, хотя бы намеком позволить им подумать, что боится за свою жизнь.
— Ну что ж, умыться и правда не мешает, — сказал Яков, — особенно после кибитки в Карагаче.
У него и сейчас, несмотря на то что прошло уже много времени, невыносимо болела голова, слегка тошнило, во рту было сухо, затылок, куда пришелся удар, нельзя было тронуть, но Яков усилием воли скрывал, насколько ему плохо, не давая врагам повод ни для фальшивого участия, ни для насмешек.
— Ты, Яша, все с себя сыми да сожги, не занеси нам эту пакость в лагерь. Вытащи только документы...
— Документов у меня нет, — ответил Кайманов. — В ауле на базар ходил, не в отдел кадров.
— На базар завсегда без документов ходят, — согласился Флегонт. — Нет документов, не надо. Тем лучше. Больше они тебе не пригодятся. А мы ведь тебя ждали... Долго ждали... Даже форму твоего размера припасли... Чать не чужие...
Замечание, брошенное вскользь, что «документы больше не пригодятся», мгновенно отметил про себя Яков. Что это? Флегонт и Аббас-Кули решили его завербовать? Глупости... Ерунда какая-то... Или поломают комедию, а потом в расход пустят? Скорее всего, так... Вряд ли им придет в голову вербовать прославленного смолоду Кара-Куша — чекиста от рождения и до гробовой крышки, до последней капли крови, до мозга костей...
— Вот спасибо, что о форме позаботились, — поддерживая условно-ироничный тон, поблагодарил Яков. — В форме оно привычней. Правду сказать, до того обчесался, что не только форме, халату был бы рад...
— Нам лучше, если ты в своей форме будешь, — без улыбки, твердо глядя в лицо Якова, заметил Флегонт.
Он подал знак, подошел один из бандитов с брезентовым ведром, полным воды, и куском мыла в руках.
Все это по-прежнему было крайне непонятно Якову, но тело так чесалось, так просило чистоты, что он решил: «А! Пусть хоть к аллаху отправят, да только умытым и без вшей... Или они, сволочи, для большего позора решили меня в голом виде к конскому хвосту привязать и по пустыне пустить? Но для этого не обязательно умываться...»
У Якова действительно не было с собой никаких документов. Сумку свою он видел в руках одного из конвоиров, сопровождавших караван. Можно было не беспокоиться: маузер оттуда наверняка изъяли. Не сомневался Яков и в том, что недолго ему осталось ходить по земле. Мордовцев и Аббас-Кули отлично знают, что на службу к ним он не пойдет... Обидно... Очень обидно так глупо попасться, ни за что отдавать жизнь... Однако умереть надо достойно...
Яков разделся. Бандит протянул ему мыло, стал поливать на шею и голову, которую Яков, осторожно притрагиваясь к болевшему затылку, и раз и два с наслаждением намылил, затем весь окатился солоноватой водой.
Второй бандит поджег охапку сухих, как порох, веточек саксаула, палкой бросил в костер его одежду.
— Уж поскольку вы так добры ко мне, может, скажете, где Ичан и что с ним? — спросил Яков.
— Хм... О себе не спросил, про Ичана спрашиваешь?
— Так ведь долго он у вас гостил...
— Ичан вел себя неразумно, — безмятежно глядя на Якова, ответил Флегонт. — За это получит суровое наказание. Собака всегда находит смерть на дороге к чужой миске... — В голосе Флегонта Яков уловил фальшивые нотки. Невольно ему вспомнилась перестрелка, донесшаяся со стороны аула. Может быть, Ичана отбили? Тогда он наверняка сообщит, что Якова увезли. — Однако, — продолжал Флегонт, — тебе не будет скучно без Ичана. Кто-нибудь из твоих друзей скоро обязательно сюда придет.
Услышав это, Кайманов, который уже надевал привычную военную форму, чистую и действительно подобранную по его росту, насторожился.
— Ну еще неизвестно, захотят ли мои друзья идти сюда, — возразил он. — Все-таки далеко, да и холодно ночью, а днем жарко...
— Обязательно придут, — заверил его Флегонт. — Иначе кто скажет полковнику Артамонову, что старший лейтенант Кайманов попал в западню?
Яков и на этот раз не показал, насколько возмутила его наглость Флегонта. Он неторопливо навернул портянки, надел сапоги и с удивлением воззрился на бандита, который принес и поставил перед ним его сумку.
Яков недоверчиво открыл ее и увидел свой маузер, в чем он убедился, глянув на номер. Там же, в сумке, лежала деревянная кобура, прицепленная, как полагается, к широкому поясному ремню, еще и с портупеей.
С непонятной Якову затаенной ухмылкой следили за ним Флегонт Мордовцев и Аббас-Кули.