Тропа длиною в жизнь

На закате спадает жара. Небесный Олень, спускаясь в Нижний Мир, прощально поигрывает своими неисчислимыми рогами, и странные, невиданные прежде цветы загораются в их отсвете, словно рассыпавшиеся по степи угольки. Люди Ворона готовятся ко сну, и он вместе с ними, уже почти как свой. На кратких привалах нет нужды в шалашах или чумах; густая трава лучше всякой лежанки, плащ заменяет одеяло, а кровом служат Черные Луга с бесчисленными следами Небесных Зверей.

На небесный луг вдвоем Мы с тобой тогда уйдем…

2

Аймик все больше вживался в кочевой быт людей Ворона, хотя многое в их жизни оставалось непонятным. Почему зимовавшие вместе разошлись по разным тропам? Ведь перед первой Большой Охотой снова сошлись… чтобы опять разойтись? И вторую Большую Охоту люди Кайта проводили уже совсем с другими. С инородцами, – так понял Аймик.

Не только краткие привалы были у них во время летнего кочевья. Вот – совсем как прошлой осенью – общинники ускоряют шаг, начинают весело переговариваться, показывают куда-то… а вскоре становится понятно: они пришли на то самое место, где останавливались и за год до того, и за два… и кто может сказать, сколько раз? Поправляются каркасы легких жилищ и обтягиваются новыми шкурами, очищаются от песка ямки – в них будут после Большой Охоты вываривать бизоньи кости, добывать жир. Наступил перерыв в странствиях, но, конечно, не такой долгий, как зимовка. Впрочем, это для мужчин, для охотников; женщины, дети и старики поживут здесь подольше, выделывая бизоньи шкуры, приготавливая запас мяса и жира.

Женщины своим делом заняты, а мужчины – своим. Они идут дальше, чтобы, встретившись с охотниками из Рода Беркута, организовать новый загон… Аймик пока не знает законов, управляющих всеми этими передвижениями, встречами, и разлуками, и новыми встречами. Но он поймет, обязательно поймет. И постарается сделать это как можно скорее…

Да, для него в жизни степняков многое непривычно. Взять хотя бы тот же Большой Загон. Аймик не новичок в этом деле: загонять мамонтов ему приходилось и на родине, вместе со своими собратьями, и после, с сыновьями Сизой Горлицы. Пока его не отлучили…

Здесь никто и не помышляет отлучать Аймика от общего мужского дела; здесь он никакой не Избранный, а будущий собрат. (Кажется, никто не сомневается в том, что осенью Аймик станет сыном Ворона и мужем Эланы. И сам он… надеется. Очень. ) Он рад, он старается. Но вот сама охота… Она и похожа, и не похожа на те Большие Загоны, в которых Аймику до сих пор доводилось участвовать. Там — целое стадо мамонтов направлялось огнем и шумом к краю высокого обрыва, у подножия которого и находило свою гибель. Обычно гибли все: от старых самцов до малышей мамонтят, не успевших и познакомиться как следует с этим миром. Здесь отсекалась только часть бизоньего стада: молодые самцы, пасущиеся в стороне от своих подруг, занятых в это время года малышами и потому нервных, неприветливых. Быков направляют в устье небольшой балочки, из которой нет выхода: впереди, в самой узкой части, завал из ветвей, земли и песка. Ревут в предсмертной тоске,

бьются, калечат друг друга попавшие в ловушку бизоны; им не развернуться, не уйти назад. А сверху летят копья и дротики. До тех пор, пока не смолкает мычание, не затихает вздрагивающая масса бизоньих тел, совсем недавно казавшихся такими могучими…

А там, в стороне, словно и не случилось ничего. Мирно пасутся бизоньи стада – не такие большие, как то нескончаемое, что видел Аймик прошлой осенью, но все же и не малые. Кто-то из оказавшихся ближе к роковой балочке отбежит в сторону да и снова за свою жвачку примется. Мыкнет корова, растревоженная криками, – и ну давай опять теленка своего облизывать… Все идет своим чередом, словно и вовсе не было никогда этих несчастных бычков…

– А почему все – быки? – спросил однажды Аймик. – А самки, а телята, – их вы не берете?

– Берем, только не сейчас, – говорил Кайт. – Погоди до осени, когда телята жир нагуляют, в силу войдут, – тогда и до них дело дойдет. У них и мясо вкуснее, да и шкуры мягче. Элана тебе одежду смастерит. Свадебную. И шапку, такую, как все мы носим. А воро-новые перья для своей шапки ты сам добудешь; мы покажем, где и как…

Аймик улыбался. Он уже давно носил одежду степняков – ту самую, что Элана ему зимой смастерила. Он уже давно верил – почти верил, — что по осени станет сыном Ворона, мужем юной черноглазой степнячки, так неожиданно влюбившейся в него, чужака… Уж не за его ли рассказы о том, что им, степнякам, неведомо?

(Ата? Она оставила Аймика ради Хайюрра; нянчит сейчас, должно быть, его сына или дочь… Духи? Избранничество? Прав Кайт – чепуха все это.)

3