Тролльхеттен

Иная ситуация сложилась в другом медучреждении города — психиатрической лечебнице, пациенты которой вне всяких сомнений были самыми осведомленными жителями города. Мучимые пророческими кошмарами психи терроризировали персонал, а скоро все как один заболели неизвестной болезнью, попутно создав Лунный культ. Теперь во время всякого полнолуния больные собирались в кружок и, глядя на ночное светило, тихо подвывали изобретаемые на ходу мантры. Очень скоро среди них выделился духовный лидер, который взял на себя тяжкое бремя руководства и стал руководить каждой службой. Сильнодействующие успокаивающие и карцеры не помогали, и Священные тексты не заставили себя ждать. Согласно нововозникшему пророку конечная цель любого горожанина — это своими ногами уйти на луну, что и является по сути Исходом. На луне всех ждет нирвана и много вкусной еды, но чтобы попасть на желтый спутник Земли, необходимо, чтобы он был в фазе полнолуния, ибо иначе попадешь на месяц — его антипод, и тогда ничего хорошего не жди.

Врачи сбивались с ног, а когда закончились ампулы с затормаживающим, дело стало совсем плохо. Кончилось все тем, что в одну лунную ясную ночку, окончательно распоясавшиеся пациенты расшвыряли санитаров и, выломав могучую чугунную решетку в окне, вышли на свободу. Персоналу только и оставалось, что проводить взглядом кучку людей в зеленых пижамах, бредущую гуськом за своим облаченным в простыню мессией.

Больные ушли и, как ни странно, больше их никто не видел, только один из бывших постояльцев «Кастанеды» рассказывал, что как раз в ту ночь наблюдал печальный клин журавлей, куда-то летящих на фоне лунного диска. Но кто ж поверит «Кастанедовцу»?

Дикий запад: пенсионер-любитель Евгений Сергеевич Тященко ни в какую не хотел оставлять непосильным своим трудом заработанный дачный участок и, бежав после странных событий, последовавших вслед за провалом, вскоре вернулся. А так как человеком он был волевым и властным, то вместе с ним вернулась вся его семья, состоящая из жены его Марии Николавны, издерганной бытом дочери Александры и сильно пьющего зятя Николая. Имелось также двое внуков женского и мужеского полу, которые, воспитавшись в тяжелых семейных условиях, предвкушали возвращение в опасную зону, как поездку на дорогостоящий курорт со всевозможными развлечениями на любой вкус.

Лодырей и лоботрясов Евгений Сергеевич не любил, а любил он очень капусту, множественные кочаны которых с июня зрели на грядках. Первый день прошел в коллективном труде, от которого не взвыл разве что Николай, с утра пребывающий в алкогольном подобии нирваны. Когда той же ночью семью разбудили невнятные хрипы где-то в стороне участка, бравый пенсионер не растерялся, а выставил оборону, вручив каждому члену семейства соответствующее холодное оружие и даже пальнув в ночь из старенькой тульской двустволки.

На следующий день не сомкнувшие глаз потомки Евгения Сергеевича снова были выгнаны на работу, несмотря на утверждения младшенького внука Игоря, что вороны на том конце грядки — никакие вовсе не вороны.

Ночью скрипы и шум повторились. Спали урывками все, кроме зятя. Очередной день был полон труда и приходящих соратников по дачному ремеслу, которые в один голос убеждали его одуматься и пожалеть родню. Но капуста зрела и наливалась ядреной зеленью, так что пенсионер оставить ее уже не мог.

Этим же вечером она стала разговаривать с Евгением Сергеевичем, ласково вещая, что де вот, вырастет она могучая и высокая, и будет у дачника самое настоящее растение-рекордсмен. Слушая подобные речи, пенсионер умиленно улыбался, а родня за спиной переговаривалась и бросала друг на друга косые взгляды.

Едва стемнело, совершенно лысая обезумевшая собака, проломивши ставни, оказалась внутри и, так как спать никто не пытался, попала под град ударов, отчего и испустила дух. От мгновенного семейного бунта при виде этой твари Евгения Сергеевича спасла только продолжающаяся глубокая ночь.

А утром Николай стал жертвой капусты. На рассвете выбрался он сдуру из дачного домика и отправился через капустную грядку к калитке. Проснувшиеся двумя часами позже домашние обнаружили только ноги своего беспутного родственника в растоптанных кроссовках, торчащие из самого большого кочана.

Полчаса спустя, кочан был подвергнут мучительной казни через сожжение, а Евгения Сергеевича озверевшая родня взашей вытолкала с территории дачи и сама убралась следом, после чего дачный поселок окончательно опустел.

Кочан догорел, а ранним утром черные обгорелые конечности непутевого зятя покрылись сверкающим серебристым инеем.