Трогать запрещено

— Нужно распечатать. Я требую, чтобы на нашу сегодняшнюю «вечеринку» ты пришел в этом.

— Заинтриговала.

Пока папа развязывает бант и воюет с шелестящей бумагой, я таки стягиваю с противня одну печеньку. Отламываю кусочек, закидывая в рот, с наслаждением похрустывая. Вкусно до невозможности! За первым в рот летит второй кусочек.

Первый раз папа приготовил эти печенья в прошлом году. Нашел мамин рецепт и решил продолжить многолетнюю традицию. Она пекла нам их каждый Новый год без исключения. То в форме елочек, то в форме карамелек. Один раз были даже ангелочки. Она вообще была творческим человеком и из любой, даже самой серой и унылой мелочи умела сделать произведение искусства.

— Юлька, ты специально налепила тут кучу скотча, чтобы я до полуночи его открывал?

— Есть такая штука — ножницы называется, — ныряю в ящик, протягивая папе. — Не благодари!

Степан Данилов картинно закатывает глаза.

Я подмигиваю и отворачиваюсь к окну. Там снег заметает. Новый год. Ощущение праздника витает в воздухе: в дуновении ветра и плавном кружении в небе тысяч снежинок. В гостиной у нас сверкает огнями елка и уютно потрескивает разожженный камин. По фасаду дома ярко переливается новая гирлянда в виде дождика. А прямо у крылечка гордо восседает компания смешных несуразных гномов.

Праздник.

Снаружи. Внутри радоваться его наступлению не получается. Произошедшее с Титовым больно давит на грудь, создавая ощущение скованности во всем теле. Я словно даже вдохнуть как следует не могу эти дни! На тренировках конечности кажутся непомерно тяжелыми. Вся плавность, которая и делает балет изящным, из моего тела куда-то улетучилась. Я больше напоминаю себе неуклюжий мешок с картошкой. Жуть! И хоть понимаю, что это состояние временное, что скоро мне обязательно станет легче, но по итогу — это слабое утешение.

С того вечера Богдан не звонил, не писал и вообще никак не давал о себе знать. Логично. После его-то слов! Спрашивать у папы, связывался ли он со своим другом, я не стала. Завести разговор о Титове — значит только разбередить свои раны. Глупо. По крайней мере я могу собой гордиться, наверное?

Я попыталась. Я раскрылась перед ним. Мне было страшно. Мне было неловко. Мой возраст проигрывал перед его опытом. Но я, черт побери, попыталась! Он этого не оценил. А если и оценил, то не настолько сильно впечатлился, чтобы начать за свои чувства ко мне бороться. Что еще я могу сделать? Ничего. Хватит с меня унижений.

— Эй, Юляш, это что? Пижама с оленем? — вырывает из унылых мыслей смех папы.

Перевожу взгляд, он уже натянул на себя длинную кофту с рукавами. Принт у пижамы и правда своеобразный: красные штаны со снежинками и милейший лупоглазенький мультяшный олененок на кофте.

— Нравится? — улыбаюсь робко. — Я до последнего сомневалась…

— Спрашиваешь! Как я тебе? — крутится вокруг себя папа Степа.

— Ты в ней очень милый. Готова поспорить, работники твоей фирмы попадали бы в обморок, если бы увидели, что их генеральный щеголяет дома в пижаме с оленями!

— Зрелище не для слабонервных, и то правда.

Переглядываемся, посмеиваясь.

— По размеру хорошо?

— Идеально. Спасибо, малышка, — чмокает меня в щечку родитель. — Я так понимаю, у нас сегодня намечается пижамная вечеринка?

— Если ты не против? Будет у нас с тобой фэмили-лук. У меня точно такая же.

— Против? По-моему, это шикарная мысль, — сгребает разорванную подарочную упаковку папа. — Юль, ты, может, хотела встретить праздник с кем-то из друзей, а не торчать сегодня со своим стариком дома? Если так, чтобы ты знала — я совсем не против.

— Стариком? — взлетает моя бровь, выражая чистый скепсис. — Пап, ты себя в зеркало видел? Половине наших балерунов еще фору дашь. Тю, старик! И нет, Новый год — семейный праздник. Я хочу встретить его с тобой и никак иначе. Так, — вскакиваю со стула, потирая ладошки, — с чего начнем готовку? — ныряю в холодильник.

Сегодня в доме мы одни. И хоть наша чуткая домработница предложила помочь нам накрыть на стол, но мы с папой дружно запротестовали всеми руками и ногами. У Люды семья: муж, дети и внуки — полный дом, короче. Нас двое. Как-нибудь справимся с нарезанием салатиков. Не такое уж и хитрое это дело.

— Три часа дня, — бросает взгляд на часы папа. — Для начала мы сгоняем в магазин за продуктами. Идет? Не хочу звонить в доставку. А там уже сориентируемся.

— Ока-ай. Тогда полетела собираться?

— Давай. Через пять минут встречаемся в прихожей.

— Заметано!

Богдан

Буквы, цифры, счета…

Все идеально, не подкопаться. Отработали по полной. Год выдался более чем удачный. Московский офис, как всегда, показывает лучшие результаты.

Откладываю наконец-то ручку и мажу взглядом по наручным часам. Одиннадцать. Час до Нового года. Вот это я заработался.

Другой на моем месте уже когти рвал бы в сторону дома. Я не рвусь. Откидываю голову на подголовник и закрываю глаза, растирая пальцами переносицу. Мазохист.

На столе снова вибрирует телефон. Кто это про меня вспомнил?

Дотягиваюсь до гаджета. Степыч. Провожу пальцем по экрану:

— Слушаю.