Трогать запрещено

— Я тебя не выгоняю. У тебя есть пару недель, чтобы определиться. Я помогу с квартирой, если нужно. Сниму, куплю — без разницы. Если захочешь, помогу с работой. В России или в Германии, решай сама. С деньгами на первое время у тебя тоже проблем не будет, не переживай. Но это все. Все, что я могу тебе предложить. Прости…

— Прости?! Серьезно?! Ты разрываешь помолвку и надеешься, что мое унижение сгладит твое «прости»?!

Не надеюсь, поэтому молчу. Больше мне сказать нечего. Как по мне, так я сделал ей более чем щедрое предложение, пообещав свою помощь. Но Илона так не считает. Закипает на глазах. Топает ногой, сдергивает с дивана подушки. Яростно расшвыривает по комнате. Мечется, как загнанный в угол дикий зверь. В конце концов подлетая ко мне шипит в лицо:

— Ты еще об этом пожалеешь, Титов! Клянусь! — и раньше, чем я успеваю сообразить, замахивается, влепляя мне звонкую пощечину. Скулу пронзает боль. Во рту тут же встает противный металлический привкус. Облизываю нижнюю губу. Рассекла до крови.

Неожиданно сообразив, что натворила, бывшая невеста бледнеет.

— Богдан… боже…

Я большим пальцем оттираю каплю, выступившую на губе.

— Что ж, — киваю. — Заслуженно…»

Выныриваю из воспоминаний, телефон на рабочем столе дребезжит на вибро. Оборачиваюсь. Мажу взглядом по экрану — Костян звонит. Его Нюта близко дружит с Илой: разумеется, эта парочка раньше всех узнала, что свадьбы не будет.

Этого звонка стоило ожидать. Как и многих других, которые, уверен, повалятся после Нового года.

Но, к несчастью для Кости, я сегодня не хочу ни с кем разговаривать. Долго смотрю на мобильный, пока звонок не прекращается. Машинально потираю скулу, куда пару дней назад пришелся удар, касаясь рассеченной губы. Еще не зажила. Удар у Илоны определенно поставлен как надо…

Глава 23

Юля

— Па-а-ап! — быстро перебираю ногами, слетая по лестнице на первый этаж. — Ты где? Па-па? — прижимаю к себе сверток в яркой праздничной упаковке. — Степан Аркадьевич, прием?

Заглядываю в гостиную — пусто.

Сую свой нос в его кабинет — тоже нет.

Ныряю на кухню — бинго! Папа суетится у плиты. Такой милый, в темно-синем фартуке и с прихватками, вытаскивает из духового шкафа офигенно вкусные имбирные печеньки. Наш фирменный семейный рецепт. Рот наполняется слюной. Какие аппетитные ароматы!

— М-м, мамины сладости! — расплываюсь в улыбке.

Нависаю над противнем, там лежит с десяток песочных новогодних елочек. Осталось их только украсить карамелью, и будет загляденье! Тяну руку, собираясь подцепить одну, но папа легонько бьет по ладошке:

— Сладкое на десерт, принцесса.

— Вот ты какой? Жадина, — показываю язык. Папа смеется. Откладывает прихватки, скидывает с себя фартук и притягивает меня к себе, обнимая за плечи:

— Они просто только из духовки и горячие. Обожжешься.

— Ага-ага, так я тебе и поверила.

— Что это у тебя? — стреляет глазами в сторону зажатого у меня в руках свертка.

— Твой новогодний подарок. Поздравляю!

— Да-а? Уже? — улыбается папуля, забирая у меня пакет. — Надо же, — нарочито удивленно качает головой, — а я тебе ничего не приготовил, представляешь?

— Так я тебе и поверила, — щурюсь, падая попой на высокий барный стул. — Я видела то бесчисленное множество коробок под нашей елкой.

— Это не от меня, а от Деда Мороза.

— Я слишком большая для этих сказок, папуль, — упираю локти в стол, падая подбородком на сцепленные в замок ладони. — Я знаю, что Дед Мороз разносит подарки в полночь, а значит, пока что их у нас под елкой никак не может быть, — улыбаюсь во весь рот.

Папа смеется. Люблю, когда он в таком классном расположении духа. Рядом с ним таким и самой хочется улыбаться. Даже несмотря на дыру в сердце, которая за три прошедших дня ни на миллиметр не затянулась.

— Тяжело спорить со взрослыми детьми, — качает головой Степан Аркадьевич. — Можно распечатать? Или положим к тому самому «бесчисленному множеству коробок»?